Спасибо тов.Сталину за оружие.Немецкие друзья

Итак, возможность победить Гитлера была. Не было самого главного — желания. Точнее, наоборот, было желание никоим образом не спровоцировать боевые действия с немцами. Так, на участке фронта у Саарбрюкена французы вывесили огромные плакаты: «Мы не произведём первого выстрела в этой войне!» Отмечались многочисленные случаи «братания» французских и немецких солдат, которые наведывались друг к другу в гости, обмениваясь продовольствием и спиртными напитками. А для того, чтобы какие-нибудь горячие головы сдуру не начали военных действий, передовым частям французов запретили заряжать оружие боевыми снарядами и патронами.

 

«Я был удивлён спокойствием, которое там царило», — отмечал посетивший линию фронта французский писатель Ролан Доржелес. «Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, спокойно глазели на германские поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования состояла в том, чтобы не беспокоить противника» (Dorgeles R. La drole de guerre. Paris, 1957. P.9).

 

Вечером 6 сентября польское командование попросило союзников нанести бомбовые удары по германской территории. 7 сентября Варшава получила французский ответ, согласно которому «завтра, а самое позднее утром послезавтра против Германии будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых построений на польском фронте» (Проэктор Д.М. Агрессия и катастрофа. Высшее военное руководство фашистской Германии во второй мировой войне. М., 1972. С.91).

 

Единственный боевой эпизод имел место 4 сентября, когда английские ВВС атаковали германские военные корабли, находившиеся в районе Киля, в результате чего лёгкий крейсер «Эмден» получил незначительные повреждения, а на «карманном линкоре» «Адмирал Шеер» была выведена из строя катапульта. В остальное время английские и французские самолёты ограничивались разведывательными полётами, а также, говоря словами Черчилля, «разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев». С 3 по 27 сентября только английские ВВС обрушили на головы немецких обывателей 18 млн. листовок. Как самокритично заметил маршал авиации Артур Харрис, позднее прославившийся ковровыми бомбардировками немецких городов: «Единственное, чего мы добились — это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны» (Мэйсон Д. «Странная война» // От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны. М., 1992. С.82).

 

Попытки подвигнуть авиацию союзников к реальным боевым действиям бдительно пресекались. Когда в первых числах сентября один из лидеров лейбористов Хью Дальтон предложил поджечь зажигательными бомбами Шварцвальд, чтобы лишить немцев строевого леса, министр авиации Кингсли Вуд категорически отказался, сославшись на то, что подобные действия противоречат Гаагской конвенции.

Отказано было и видному деятелю Консервативной партии Леопольду Эмери, обратившемуся к Вуду с аналогичным предложением 5 сентября. Поражённый юридической безграмотностью своего сопартийца сэр Кингсли возмущённо заявил: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы ещё попросите меня бомбить Рур» (Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война / Сокр. пер. с англ. Е.Федотова. М., 1972. С.373).

 

Выступал против бомбёжек промышленных объектов и Черчилль. Так, в письме премьер-министру Чемберлену от 10 сентября 1939 года он высказался вполне определённо: «Я по-прежнему считаю, что нам не следует первым начинать бомбардировку, за исключением разве района, непосредственно прилегающего к зоне действия французских войск, которым мы, конечно, должны помочь» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.220).

 

по мнению начальника французского генштаба генерала Мориса Гамелена, высказанному им накануне войны, подобное развитие событий должно было только радовать поляков:

«На первых стадиях конфликта мы можем предпринять против немцев очень немногое. Однако сама мобилизация во Франции явится определённым облегчением для поляков, связывая на нашем фронте некоторые немецкие части... На первых стадиях сам факт мобилизации и концентрации наших войск может оказать Польше помощь, почти равносильную нашему вступлению в войну. Фактически Польша заинтересована в том, чтобы мы объявили войну как можно позже, создав тем самым возможность максимальной концентрации наших войск» (Мосли Л. Утраченное время... С.309).

 

в ночь на 7 сентября, французские поисковые группы впервые пересекли германскую границу западнее Саарбрюккена. Не встречая сопротивления германских войск, которым было приказано уклоняться от боя, французы продвинулись на несколько километров, после чего 12 сентября получили от генерала Гамелена, ставшего к тому времени главнокомандующим, приказ прекратить наступление и начать окапываться.

Эта небольшая прогулка была раздута западной пропагандой до прямо-таки эпических масштабов. В опубликованном вечером 8 сентября официальном коммюнике французского генерального штаба скромно сообщалось: «Невозможно, впрочем, точно перечислить уже занятые местности и позиции» (Агентство Гавас о военных действиях Франции // Правда. 10 сентября 1939. №251 (7936). С.5).

 

В следующем коммюнике с гордостью говорилось: «9 сентября, вечер. Враг оказывает сопротивление на всей линии фронта. Отмечено несколько контратак местного характера с его стороны. Блестящее наступление одной из наших дивизий обеспечило нам занятие важной складки местности...» (Военные действия между Германией и Францией // Правда. 11 сентября 1939. №252 (7937). С.5). В самом деле, если сообщить, что прорвали линию Зигфрида, как это сделало 7 сентября информагентство «Бритиш Юнайтед Пресс», то глядишь, и во лжи уличат. А так, «заняли важную складку местности» — просто и со вкусом.

 

10 сентября главнокомандующий союзными войсками во Франции генерал Морис Гамелен уверял польское руководство, что «больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации» (Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1. Подготовка и развёртывание нацистской агрессии в Европе 1933–1941. М., 1973. С.354).

 

В тот же день парижский корреспондент «Юнайтед Пресс» утверждал, что Германия перебросила с Восточного фронта как минимум шесть дивизий, чтобы противодействовать французскому наступлению. На самом деле с польского фронта не было переброшено ни одного немецкого солдата, ни одного орудия или танка. Другие журналисты сообщали, что против французских войск немцы 7 сентября предприняли «ожесточённую контратаку», бросив в бой «70-тонные танки с 75-миллиметровыми орудиями» (Переброска германских военных сил на западный фронт // Правда. 11 сентября 1939. №252 (7937). С.5). Здесь надо отметить, что самый тяжёлый из состоявших тогда на вооружении немецкой армии танков Т-IV, действительно вооружённый 75-мм пушкой, весил порядка 20 тонн. Кроме того, все эти танки, как и их собратья других моделей, были брошены против Польши. На Западном фронте у немцев в тот момент танков не было вообще.

 

Несмотря на то, что 12 сентября французское наступление прекратилось, пресса продолжала распространять байки об «успехах» союзных войск. Так, 14 сентября сообщалось, что «военные операции на Западном фронте между Рейном и Мозелем продолжаются. Французы окружают Саарбрюкен с востока и запада» (Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1. С.354). 19 сентября последовало сообщение, что «бои, которые ранее ограничивались районом Саарбрюкена, охватили теперь весь фронт протяженностью 160 км» (Там же)

 

Наконец, 3–4 октября, французские войска покинули территорию Германии. 16 октября вернулись на исходные позиции и передовые части вермахта. В целом результаты этого «героического» похода оказались следующими: «В сводке германского верховного командования от 18 октября были объявлены общие потери немцев на Западном фронте: 196 человек убитыми, 356 ранеными и 144 пропавшими без вести. За этот же период было взято в плен 689 французов. Кроме того, было потеряно 11 самолётов» (Типпельскирх К. История второй мировой войны. М., 1999. С.49).

 

польское руководство во главе с «вождём нации» маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы, почуяв в первые же дни войны, что дело пахнет керосином, заботилось лишь о спасении собственной шкуры. 6 сентября польское правительство переехало в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, затем 13 сентября переместилось в находившийся возле румынской границы город Залещики и, наконец, 17 сентября, бросив ещё сопротивляющуюся армию, трусливо бежало в Румынию.

 

Несмотря на неоднократные намёки со стороны Германии, в первые две недели войны Советский Союз тщательно воздерживался от какого-либо вмешательства. Ситуация изменилась после бегства руководства Польши из страны. В 5:40 утра 17 сентября на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии вступили части Красной Армии. Причины этого шага были подробно изложены в ноте советского правительства, врученной в 3:15 того же утра польскому послу в Москве Вацлаву Гжибовскому:

«Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили своё действие договора, заключённые между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам.

Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными.

Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии» (Правда. 18 сентября 1939. №259 (7944). С.1).

 

Во-первых, советские войска вступили на польскую территорию (а точнее, на территорию захваченных Польшей в 1919–1920 годах Западной Украины и Западной Белоруссии) лишь после того, как польское правительство бежало из страны, фактически признав тем самым своё поражение в войне с Германией. Во-вторых, давайте сравним вклад вермахта и РККА в разгром польской армии. Против Германии польские войска потеряли 66,3 тыс. убитыми и 133,7 тыс. ранеными, против СССР — 3,5 тыс. убитыми и 20 тыс. ранеными. И это соотношение неудивительно. Ведь к 17 сентября немцы разгромили или окружили практически все соединения польской армии. Исключение составила лишь дислоцировавшаяся в восточных районах оперативная группа «Полесье», включавшая 55-ю и 60-ю пехотные дивизии. Однако её Красная Армия без помех пропустила для действий против немцев.

 

Итак, началась война. Гитлер напал на Польшу. На Западном фронте скучающие французские солдаты пьют вино и играют в карты: в крупных гарнизонах и на железнодорожных станциях в срочном порядке создаются военные вытрезвители, полгода спустя — 26 февраля 1940 года — будет опубликован декрет об отмене косвенного налога на игральные карты, предназначенные для действующей (вернее сказать, бездействующей) армии. Не спеша подтягиваются английские войска: первые две дивизии прибыли на фронт лишь в начале октября, а первый военнослужащий британского экспедиционного корпуса будет убит лишь 9 декабря 1939 года. Что должен был предпринять в этих условиях Советский Союз? Какие альтернативы предлагают те, кто осуждает действия Сталина?

 

1) Вступить в войну на стороне Польши. Но во-первых, нас об этом не просили. Более того, советская помощь категорически отвергалась — как сказал однажды маршал Рыдз-Смиглы: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряли бы душу» (Болдуин Х. Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны / Пер. с англ. А.Н.Павлова. М., 2001. С.24).

Во-вторых, поскольку основные силы Германии брошены на Восточный фронт, труд по их разгрому падёт исключительно на нас. В то время, как французы с примкнувшими к ним англичанами продолжат спокойно играть в карты, с удовольствием наблюдая, как русские и немцы убивают друг друга. Зато все плоды победы, разумеется, достанутся им.

Впрочем, такое развитие событий вполне соответствует мазохистским идеалам антинациональной интеллигенции, которая полагает, будто предназначение России в том и состоит, чтобы постоянно жертвовать собой ради процветания «цивилизованного Запада».