Поговорим о Ходорковском.

Проблема тут в том, что такая страна как "Украина" существует исключительно на бумаге. И стоит эта страна дешевле, чем бумага, на которой она напечатана. Поэтому те, кто это недоразумение исправляют и не дают заживо продавать людей за ничего не значащую зеленую бумагу ФРС - герои Украины. Их не за что расстреливать. Награждать нужно.
Неужели вы этого не понимаете?

 

Скоріше для України ось такі Рукоші "существуют исключительно" як какашка на дорозі, яку потрібно лиш обійти.

 

Да ладно, не гавкайте. И так вижу, что вы простых вещей понять не в состоянии. Впрочем, я бы удивился, если бы заметил с вашей стороны обратное...
Сладкая парочка, вы опять за свое? Обоим предупреждение.

 

В цивілізованому світі таких гостей-хамів просто викидають на вулицю господарі, а тут господарі терплять його, а людині, яка не стерпіла знущання з її Батьківщини, дають ще й попередження. Дивна позиція, чимось вона мені нагадує "попередження" Луценку за 40000 грн при ігноруванні факту кражі Межигір'я.

 

Віртуальну дуель пропонуєте? А вцілите?
Думаю, що "ігнор" і ніякого спілкування, і як наслідок віртуальна смерть більш дієві.

 

Коша, а сколька стоит твоя родная деревня Гадюкино?

И такой вопрос: Вот ежели бы ты год назад в Таллине решил поменять свои гордые рубли на тогда еще ходившие в Эстонии кроны, то обнаружи бы, что вилка между курсом продажи, и курсом покупки составляет процентов 10.

А вот разница мержу курсом покупки и продажи никчемной зеленой бумаги ФРС где-то 0,5-1%. А ведь всколенвстающая у Эстонии под боком, а США хрен знает где. А поди ж ты, зелень эстонцы куда больше ценят, цем почти золотые бумажки производства ЦБ РФ.

 

Генпрокуратура не исключила появления третьего дела ЮКОСа

Генпрокуратура не исключила появления третьего дела ЮКОСа
24 января 2011, 10::28


В Генпрокуратуре не исключают появления третьего уголовного дела против бывших руководителей ЮКОСа, рассказали представители надзорного ведомства в интервью, опубликованном в понедельник.

«Сейчас в розыске находятся 18 соучастников Ходорковского и Лебедева. Если в ходе их поиска будут вскрыты новые факты преступлений, то следственные органы будут обязаны предъявить им дополнительное обвинение и направить дело в суд. Это наша обязанность, которая предусмотрена в статье 21 УПК РФ», – рассказали представители Генпрокуратуры, пишет «Комсомольская правда».

#{crime}Также издание опубликовало ряд служебных записок и документацию по делу, согласно которым Ходорковский при своих махинациях использовал схему с созданием подставных фирм. Так, ЮКОС на приватизационном аукционе купил 54% акций ВНК, назначил там своего гендиректора. Новый глава ВНК отдал принадлежавший компании контрольный пакет акций «Томскнефти» и других предприятий (рыночная стоимость – 0,22 млрд долларов) офшорным компаниям.

Через сеть офшорных посредников контроль над этими предприятиями перешел к ЮКОСу. Во главе «Томскнефти» и этих компаний встали люди, подконтрольные Ходорковскому, которые принимали выгодные для ЮКОСа решения. Далее государство (владело 36% акций ВНК) отстранилось от управления «Томскнефтью» и другими активами, получая взамен лишь небольшой пакет акций ЮКОСа.

Однако издание отметило, что подобными схемами пользовались не только Ходорковский и Лебедев. Отвечая на вопрос, почему не заводятся дела против других бизнесменов, которые использовали аналогичные схемы, представители Генпрокуратуры напомнили, что расследование по делу ЮКОСа ведется не первый год.

«Во-первых, за это отвечают другие уполномоченные органы. Мы лишь поддерживали обвинение по направленному в суд делу. Во-вторых, это то же самое, что сказать: взятки берут все – и возбудить уголовные дела в отношении всех чиновников. Согласитесь, так не делается. В отношении Ходорковского эти факты тоже были выявлены не сразу, а только после нескольких лет расследования. Противоправные действия тщательно скрываются, им придается видимость законных сделок», – сказали в Генпрокуратуре.

По поводу мнения о том, что дело ЮКОСа – это политический заказ, в Генпрокуратуре сказали, что такие оценки генерируются подсудимыми и адвокатами, которые пытаются представить это именно в таком ключе, чтобы попытаться перевести уголовщину в область политики, а также «оппозицией, которая пытается на этом заработать политические баллы. В суде были доказаны схемы движения похищенной нефти и легализованных денег. Поэтому такие разговоры – это не более чем пиар-ход, необходимый для отвлечения внимания и создания образа политического узника. На самом деле перед судом предстали расхитители, обокравшие государство и простых акционеров на миллиарды долларов. Они должны и будут сидеть».

На вопрос о том, почему Генпрокуратура озвучила свою позицию только после оглашения приговора, в надзорном ведомстве ответили, что их «позиция изложена в суде, и суд с ней согласился. Что касается общения с журналистами, мы стремились избежать любого давления на суд. Так полагается по закону. Но такое поведение многими расценивается как слабость, неуверенность либо пассивность. Это ошибочно».

http://www.vz.ru/news/2011/1/24/463281.html


P.S. Слов нет.

 

Эхо Москвы / Блоги / EchoMSK / Интервью Михаила Ходорковского четырем между-народным изданиям

 

Этот негодяй Ходорковский продолжает совершать в прошлом всё новые и новые дерзкие преступления! (с)
)

 

«Особая буква» публикует письмо Михаила Ходорковского генеральному директору ВГТРК Олегу Добродееву.

Генеральному директору ФГУП ВГТРК
Добродееву О.Б.
125040, Москва, 5-я ул. Ямского Поля, 19/21

Уважаемый Олег Борисович,

Благодарю Вас и Ваш телеканал «Вести» за внимание и точное отражение в передаче «Вести недели» от 16.01.2011 года позиции стороны обвинения и Хамовнического суда.

Действительно, прокуроры и суд заявляют, что я, как физическое лицо, похитил всю нефть, добытую с 1998 по 2003 год добывающими предприятиями ЮКОСа, консолидированными им в 2001 году на 100 процентов.
В результате чего «ЮКОСу, его акционерам, государству ничего не досталось».

Это заведомо для прокуроров и суда лживая позиция.

Чтобы исключить ненужные спекуляции, замечу: претензий, что «сам ЮКОС покупал у своих дочерних предприятий нефть по трансфертным ценам, чем нанес ущерб миноритарным акционерам дочерних предприятий», вопреки высказанному мнению Михаила Барщевского и многих других, ко мне не предъявлялось.

Такие претензии и не могли быть предъявлены компании, завершившей консолидацию.
Федеральный Закон об акционерных обществах (Статья 84) об этом говорит достаточно четко.

В любом случае таких обвинений нет; действительное обвинение – то, о котором сказали на Вашем канале: ЮКОС ничего не покупал.
Нефть похитил я лично и поделил между соучастниками.

Абсурд, но именно так.
Именно поэтому и «квалификация» – присвоение.

Я же доказывал очевидное: нефть покупал ЮКОС. ЮКОС признан судебными решениями собственником приобретенной у производителей нефти и нефтепродуктов.
Именно поэтому с ЮКОСа взысканы дополнительные налоги (размер не обсуждаю).

Без отмены судебных решений, признавших ЮКОС собственником нефти и выгодоприобретателем от ее дальнейшей реализации, говорить, что ту же нефть в то же самое время похитил я у добывающих предприятий ЮКОСа, – шизофрения.
Более того – прямое нарушение Статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса РФ, запрещающей судам «устанавливать» иное, чем установлено действующим решением другого суда.

Таким образом, ключевым вопросом стало:
– если нефть изъял я, и безвозмездно, – преступление «присвоение»;
– если нефть купил ЮКОС по трансфертной цене, и он же получил выгоду от дальнейшей реализации, – преступления нет.
Хамовнический суд решил: нефть изъял я, лично и безвозмездно.

Я настаиваю: этот вывод – заведомо ложный, как и весь приговор.

И в доказательство приведу Вам несколько цитат из судебных актов:

«То обстоятельство, что ОАО «НК «ЮКОС» фактически обладало правами владения, пользования и распоряжения в отношении нефти и нефтепродуктов и по своему усмотрению совершало в отношении них любые действия, т.е. отчуждение, передача на переработку и т.д. через ряд зависимых от ОАО «НК «ЮКОС» организаций, а также то, что ОАО «НК «ЮКОС» явилось получателем экономической выгоды, через специально созданные организации, зависимые от ОАО «НК «ЮКОС», подтверждено доказательствами, имеющимися в настоящем деле»
(решение Арбитражного суда города Москвы от 21.04.05 года, страница 5—7).

«Таким образом, у ОАО «НК «ЮКОС», являющегося собственником нефти и нефтепродуктов, при их реализации, возникла обязанность по уплате НДС, налога на прибыль, налога на имущество»
(решение Арбитражного суда города Москвы от 16.12.04 года, страница 24).

«… за счет этих денежных средств [вырученных от реализации нефти] обеспечивалось возмещение затрат предприятиям и организациям, уплата налогов от их имени…»
(страница 78 приговора Хамовнического суда города Москвы).

Конечно, как еще доказать, что продукция изъята у производителя безвозмездно?
Только тем, что из его выручки покрыты затраты и уплачены налоги!

«…[в суде] подтверждено, что часть полученных [от реализации нефти] средств была направлена на капвложения и на выплату дивидендов акционерам ОАО «НК «ЮКОС»… приобретение производственных активов, реконструкцию производственных мощностей… указанные обстоятельства подтверждают (!!!) обвинение [в безвозмездном изъятии мной всей нефти], т.к. увеличение объемов производства компанией соответствовало их (Ходорковского и Лебедева) корыстным стремлениям получать все большую прибыль…»
(страница 669 приговора Хамовнического суда города Москвы).

Полностью разоблачен: действительно, увеличивал объемы производства компании, занимался капвложениями, платил дивиденды, чтобы получать все большую прибыль!
Признаюсь в преступном умысле на развитие ЮКОСа . Интересно, как это согласуется с «безвозмездным изъятием всей нефти»?

Надеюсь, приведенные цитаты в дополнение к общеизвестному факту, что ЮКОС к 2003 году был вторым (после «Газпрома») налогоплательщиком в стране, позволят Вам составить более полное представление о сути обвинения и передать его Вашим зрителям.

Уважаемый Олег Борисович!

Извините, что отвлек Ваше внимание столь длинным текстом.
Знаю, Вы, как человек, не чуждый бизнесу, не нуждаетесь в столь подробном «разжевывании». Однако Вы руководите госкомпанией, а государственные чиновники обвинение «не читали, но подсудимых осуждают». Возможно, написанное поможет им понять, чем возмущены думающие люди в России и за ее пределами. А такое понимание необходимо, чтобы Ваша позиция не оказалась односторонней.

С уважением,
Михаил Ходорковский
ФБУ СИЗО-1 ФСИН России
25 января 2011 года


http://www.echo.msk.ru/blog/echomsk/746448-echo.phtml

 

Рукоша, откуда столько ненависти к Украине? Вас что, во время посещения нашей страны лишили насильно девственности злобные вуйки?

Бедные вуйки...

 

Я НЕ ЗНАЮ, НАЧАЛО ЛИ ЭТО КОНЦА ПУТИНОИДНОГО РЕЖИМА, НО ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО.


http://www.youtube.com/watch?v=bW2P70J25Sw&feature=player_embedded

 

Вера Челищева, корреспондент"Новой Газеты"

Можно не поверить адвокату – он "защищает их", журналисту – он "проплачен". А тут сотрудник Хамсуда!



– Вер, это же беспрецедентный случай! Они все обоср…сь. У них же такого сбоя еще не было… Молодец, Наташа! – возбужденным и незнакомым голосом кричала утром в понедельник мне в трубку коллега.
С коллегой этой мы два года просидели в Хамсуде – на том самом процессе по делу Ходорковского и Лебедева. И теперь из Хамсуда а именно – от пресс-секретаря судьи Данилкина Натальи Васильевой (Наташи, как мы ее все называли) приходили действительно беспрецедентные новости. Наташи, к которой мы часто бегали, если у кого-то возникали проблемы с аккредитацией или съемкой в суде. И которая как-то непривычно, без лишних слов ловко все проблемы снимала. Она вообще была какой-то неприметной, незаметной, тихой…

А тут за одно утро взорвала все информационное пространство, поставила судейское сообщество в нокаут и стала темой обсуждения на нескольких дней, а то и недель…
События опишу пунктиром. Громкое интервью тихой Наташи «Газете.ру», его потом окрестят «скандальным». Собственно в самом интервью ничего сенсационного. То, что и так уже знали, о чем догадывались и открыто говорили. Нужны были только факты и доказательства. Ведь адвокату можно не поверить – он «защищает их», журналисту можно не поверить – он «проплачен». А тут появляется сотрудник Хамсуда, непосредственный очевидец событий, и говорит тоже что и все – что «приговор был привезен из Мосгорсуда, я абсолютно точно знаю. И то, что писался этот приговор судьями кассационной инстанции по уголовным делам Мосгорсуда. Это очевидно».

Что «Данилкин начал писать приговор.
Подозреваю, то, что было в том приговоре, не устроило вышестоящую инстанцию. И в связи с этим он получил другой приговор…». Что «с самого начала, еще до того, как Данилкин ушел на приговор контроль (со стороны Мосгорсуда – прим. ред.) был постоянным». Что «приговор доставили после 15 декабря и некоторые части довозились даже во время оглашения, а сама концовка приговора (там, где сроки – прим. ред.) была привезена во время оглашения». Что, наконец, накануне оглашения приговора 25 декабря Данилкин был вызван в Мосгорсуд, где «продержали его фактически весь день» и где «ждал он какого-то важного человека, кто должен был дать ему четкие разъяснения насчет приговора». Что, наконец, этот человек был «более высокой личностью», нежели председатель Мосгорсуда Ольга Егорова...

То есть это все мы уже слышали.
Но в том-то и дело, что беспрецедентно во всей этой истории то, что рассказывали это не адвокаты, не журналисты, а сотрудник Хамовнического суда, который всю кухню видел изнутри...

Наталья Васильева видела, по ее словам, как после оглашения приговора этот самый приговор в электронном виде правили секретари Данилкина, «удаляли технические ошибки, абзац какой-то, запятые, неправильные интервалы».
Слышала, что «Виктор Николаевич обязан был общаться с Мосгорсудом по всем каким-то спорным моментам, которые происходили в судебном заседании. <…>То есть когда что-то идет не так, как должно быть, он должен был, обязан предоставлять информацию в Мосгорсуд и, соответственно, получал оттуда определенные распоряжения, как вести себя дальше». Видела, как «он нервничал, переживал, возмущался тем, что ему указывают, что нужно делать. Ему это очень не нравилось, это понятно. Я просто видела его состояние, опять же, потому что я достаточно часто приходила в кабинет».

Могу подписаться под тем, что говорит Наташа.
Мы все слышали, как Данилкин кричал у себя в комнате в перерыве заседаний. Кричал на прокуроров, так что слышно порой было в зале. Прокуроры требовали от него в процессе выставить за дверь иностранного специалиста защиты. Данилкин позволил себе смелость не выставить. Когда пришел второй специалист, прокурор Лахтин вышел из зала, спустился к себе в комнату…и судья вдруг объявил перерыв на три часа и из комнаты своей не выходил. И мы, кто был в зале, сидели все три часа и гадали, что же происходит за той дверью... И иногда оттуда доносились громкий разговор судьи с кем-то по телефону… С кем, не знаю. Свечку не держала. Но то что Данилкин возмущенно кричал кому-то, и возмущен он был прокурорами, было факт…

Интервью появилось на сайте «Газеты.ру» рано утром в понедельник.
Рано утром же началось обсуждение везде, где только можно… Реакция Мосгорсуда запаздывала. Видимо, думали. Через два часа вышли к публике. «Клевета, медийная пиар-акция, провокация! - говорила всем СМИ пресс-секретарь Мосгорсуда Анна Усачева. – Сразу видно, что девушка не знакома с основами процессуального закона. Судья Данилкин слушал дело в течение двух лет и написать приговор мог только сам. Никому из других судей, в том числе и судьям Мосгорсуда, не известны подробности, имеющиеся в деле. Написать такой приговор не слушая дело, невозможно. Это давление на Мосгорсуд перед предстоящим рассмотрением кассации на приговор».

Странно только, что всех этих фраз и нервов во время декабрьской «прямой линии» премьера Путина Мосгорсудом почему-то выплеснуто не было…

Вслед за Мосгорсудом "отреагировал" и Данилкин.
Его слова, как выяснилось позже, передала информационным агентствам та же пресс-секретарь Мосгорсуда Анна Усачева: «Заявление Васильевой не что иное как клевета и опровергнуть это можно в установленном законом порядке». Напрямую с Данилкиным, как выяснилось, никто не связывался.

Верховный суд отмалчивался.

А еще через некоторое время Васильеву начали мочить.
Мочить откровенно. И делал это Мосгорсуд. Мол, она и работала-то плохо, с потоком СМИ не справлялась, и журналисты на нее «жаловались» (правда, кто конкретно жаловался и звонил, в Мосгорсуде не говорили, а я и коллеги среди себя таких не нашли) и, мы, мол, смотрели на ее работу, ждали, чем же этот бардак в Хамсуде закончится…

И вот «закончилось» все интервью Натальи в «Газете.ру».
И весь день Мосгорсуд ее полоскал. За некомпетентность, за непрофессионализм, за отсутствие опыта…

«Она даже не проходила стажировку в Мосгорсуде», – говорили там. – Со СМИ особо не работала…

Знаете, но СМИ виднее, с кем работала Васильева, а с кем – нет.
Не сказать, что она разительно отличалась от остальных сотрудников Хамсуда. Рядовой исполнитель, помощник, секретарь…
Но и отличалась в то же время. Всегда ведь важны детали, мелочи, правда? А на них в этом суде за все два года не обратить внимание было невозможно. Вахтерша на проходной, которая не давала наши паспортные данные прокурору Ибрагимовой (та однажды попросит их для чего-то). Повар, которая, когда мы приходили к ней на обед, первым делом всегда спрашивала: «Ну как наши-то?». Под «нашими» она подразумевала Ходорковского и Лебедева. И отказывалась иногда кормить свидетелей обвинения, если узнавала от нас, что они давали показания в пользу прокуратуры. В шутку, конечно. Но шептала: «Сейчас я его накормлю. Сейчас я его так накормлю». Правда, таких свидетелей было немного…

И наконец, Наташа.
К ней, например, можно было прийти и пожаловаться, и она улыбалась и молча почти без слов о ком-то или о чем-то в итоге всегда помогала. Нас, журналистов, за эти два года курировали два секретаря. Не хочется говорить о ком-то плохо или хорошо, но второй наш секретарь, коей в конце 2009-го и стала Наташа – была самым участливым ко всему тому, что мы делаем. Вот ты проходишь в зал №7, как всегда, бежишь, опаздываешь, встречаешься с ней глазами, не успеваешь еще ничего произнести, а она: «Здравствуйте!». Ну, мол, наконец…

Я таких секретарей в судах еще не встречала.
Пусть она не прошла стажировку в Мосгорсуде. Мне это не важно. Мне важно, что редкое уважение было у нее к нам, а у нас к ней. К такой, для которой журналисты и зрители процесса не «маргиналы и не «мудьё», как выразилась как-то при мне одна из коллег Наташи, в другом, правда суде. Эта ее коллега как раз стажировку в Мосгорсуде проходила…

«Когда она нам это все говорила, она волновалась. Мы иногда просто делали перерывы, чтобы она успокоилась. Потом вроде ничего, волновалась, каждое слово взвешивала, но рассказывала, – сказала «Новой» Светлана Бочарова, одна из журналистов «Газеты.ру», бравших у нее интервью. – Верю я ей или не верю. Скорее верю. Во всяком случае, под ее словами подписалась бы. Мы же все всё видели в суде…».

Вышла ли Васильева на "Газету.ру" сама или через кого-то, это уже не важно.
Важно то, что все слова бывшая помощница Данилкина говорила под диктофон и под видеозапись. А то ведь в Мосгорсуде говорят, что от своих комментариев Васильева «еще откажется». Мол, такие случаи уже бывали, когда свидетели заявляли, что их заставили дать такие показания».

P.S. Сейчас Наталья Васильева на связь с журналистами не выходит.


http://www.echo.msk.ru/blog/chelisheva/750217-echo.phtml

 

16.02.2011 16:04 : Судья Данилкин заявил, что не будет просить возбудить дело в отношении пресс-секретаря суда Васильевой до рассмотрения кассации по делу ЮКОСа
Судья Данилкин заявил, что не будет просить возбудить дело в отношении пресс-секретаря суда Васильевой до рассмотрения кассации по делу ЮКОСа РИА Новости.


http://www.echo.msk.ru/news/750543-echo.phtml

 

Культурный шок / Суббота, 19.02.2011: Наталья Васильева, помощник председателя Хамовнического суда Виктора Данилкина


http://echo.msk.ru/programs/kulshok/751139-echo.phtml


Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Наталья, вот, после того как прошло уже несколько дней и первая реакция была услышана, увидена, прочитана, вы можете сейчас самой себе сказать, вот, вы жалеете о том, что выступили тогда с заявлением?

Н.ВАСИЛЬЕВА: В какой-то степени, наверное, задело (НЕРАЗБОРЧИВО) Виктора Николаевича. А то, что я сказала правду, я не жалею.

И.ВОРОБЬЕВА: После того интервью многое осталось, скажем так, непонятным и, честно говоря, нам осталась непонятной ваша мотивация. Вы сами пошли на это интервью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да. Об этом никто не знал – я это сделала сама по внутренним убеждениям.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А почему именно сейчас? Дело Ходорковского, процесс Ходорковского длился давно.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я очень долго с собой боролась и поняла, что я не смогу с этим жить. Я высказала свою гражданскую позицию. Я хочу, чтобы люди знали правду.

И.ВОРОБЬЕВА: Скажите, как вы реагируете? Наверняка, читаете в интернете, в газетах, слышите о том, что... Ну, разные обвинения в ваш адрес звучат, вплоть до того, что вам могли заплатить денег и так далее, и так далее. Как вы на это реагируете?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Мне неприятно, мне тяжело. Денег мне никто не платил. Это абсолютная чушь и глупость.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вы считаете нужным как-то ответить на эти обвинения? Или у вас сейчас другие цели? Если да, то какие?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я, наверное, не буду отвечать на эти обвинения – они сами собой рассыпятся. А цели... Мне сложно сейчас о целях говорить, потому что мне очень тяжело.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, а вы когда шли на это интервью, говорите, что вы хотели высказать свою гражданскую позицию. Это была ваша главная цель? Вы можете сказать, что, вот, то, что я хотела сделать, я сделала? Или это только начало и вы что-то хотите еще сделать?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да, я высказала свою гражданскую позицию и я хотела, чтобы доброе имя Данилкина не поливали грязью. Потому что во многих вещах он не виноват.

И.ВОРОБЬЕВА: Скажите, после того как вышло интервью, вы разговаривали с судьей Данилкиным, с Виктором Николаевичем?

Н.ВАСИЛЬЕВА: После – нет. До того как оно вышло. То есть я дала интервью, приехала на работу и пришла в кабинет к Виктору Николаевичу и сказала, что я дала интервью в вашу защиту. Он сказал: «Ну, дала и дала. Я же не знаю, о чем ты там сказала». Все, после этого я уехала. А потом оно уже, наверное, вышло.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть он спокойно очень отреагировал на то, что вы пошли на контакт с прессой и ваше интервью было посвящено конкретному судье, вашему начальнику?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Ну, тогда, когда я ему это объясняла, то да. Он же сказал, что ничего не знает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А после того как вышло интервью, никто не пытался из ваших коллег, может быть, от имени Виктора Данилкина выйти с вами на связь, как-то что-то сказать, передать, посоветовать?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Может быть, пытались. Я первые 2 дня старалась не брать трубку – мне было крайне сложно. Поэтому я не могу сказать, кто звонил, кто не звонил.

И.ВОРОБЬЕВА: Наталья, вы говорите уже не первый раз, что вам сложно и тяжело. В чем основная сложность и, собственно, почему вам так тяжело?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не ожидала такой реакции. Потом я не публичный человек, мне сложно справиться с тем, что сейчас происходит.

И.ВОРОБЬЕВА: Реакции от кого не ожидали такой?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Вот, от СМИ, от всех. От того, что сейчас происходит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А реакция самого Данилкина – она вас не удивила?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не думаю, что это реакция самого Данилкина. Я думаю, что это навязано ему Мосгорсудом, пресс-службой. Может быть, и выше.

И.ВОРОБЬЕВА: Складывается такое впечатление, что вы очень высокого мнения о Викторе Данилкине. Ну, судя по тому, что вы говорите, что это даже не его слова. Какой он на самом деле? Ведь, мы же знаем о нем только то, что он судья по делу Ходорковского. Какой он?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Как человек, он очень интересный, веселый, улыбчивый, когда не касается дела Ходорковского разговор. Порядочный, умный, грамотный, интересный очень человек.

 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А раньше не было никогда таких ситуаций, что на него оказывается давление? Сейчас, вот, если мы не говорим о деле Ходорковского. По другим делам, что на него оказывается такое сильное давление, что ему пытаются диктовать что-то?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не могу ответить на этот вопрос в связи с тем, что я работаю с судьей чуть больше полутора лет, и дело Ходорковского уже было, поэтому в других процессах с ним я не участвовала, не общалась со СМИ. То есть я видела только процесс Ходорковского и больше ничего.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот эти разговоры о том, что вас могут обвинить в клевете, вы считаете, что это не позиция самого Данилкина, а навязанная кем-то. И тем не менее, такая угроза существует. Насколько, по-вашему, реально то, что на вас подадут в суд на клевету? И если да, то готовы ли вы судиться?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я думаю, что в нашем государстве все реально, а судиться мне придется, потому что я сказала правду.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вас сейчас поддерживает в первую очередь кто?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Ассоциация АГОРА, мои родственники.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А представители Михаила Ходорковского, адвокаты как-то с вами связывались?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Нет. Я не знаю этих людей, никогда с ними не общалась, кроме того как когда они приходили в суд. «Здравствуйте», «До свидания» и все. То есть я никого из защиты Ходорковского не знаю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если бы они к вам обратились, вы бы стали с ними контактировать как-то? Или в этой ситуации вы считаете, что это, ну, не знаю там, способ как-то вас скомпрометировать?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Вы знаете, я не думала на этот счет. Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что я как-то не задумывалась об этом.

И.ВОРОБЬЕВА: Наталья, скажите, вообще как изменилась ваша жизнь после публикации этого интервью? Вот, вообще вся ваша жизнь – она как изменилась? Что в ней стало совсем по-другому?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Все абсолютно. Во-первых, мне очень тяжело, потому что я не ожидала всего этого. Мне тяжело, потому что такое большое внимание. И я, наверное, невольно как-то навредила Виктору Николаевичу, и еще от этого мне тяжело. Чисто эмоционально я очень подавлена.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, вот, именно в вашей жизни? Не знаю, я слышала вот это, вам тяжело и вы, как бы, понимаете, не ожидали. Что там изменилось в вас? То есть вы не подходите больше к телефону, например, вы не общаетесь с друзьями, там, вы скрываетесь?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Нет, я не скрываюсь, я отвечаю сейчас уже на телефонные звонки. Никуда не скрываюсь, сижу в Москве. То есть я живу у себя дома. Вот так, наверное. Больше никак, никуда я не убежала.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажите, а, вот, были сообщения о том, что пытаются провести какие-то проверки вашего мужа, что приходили к родителям, пытались что-то выяснить люди в штатском. Как вы на это реагируете и как вы пытаетесь защититься от этого?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Эти сообщения соответствуют действительности. Все, действительно, было так, как было дано в СМИ. Защититься? Меня защищает АГОРА. Сама я как могу защититься? Никак.

И.ВОРОБЬЕВА: Расскажите поподробнее, что это за вот эти приходы каких-то сотрудников, как это все было? Как вы об этом узнавали? Как муж реагирует?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Просто позвонил папа моего мужа и сказал, что, вот, приходили люди. Они не представились, были в штатском, требовали информацию о тебе. И так как они были в штатском, не предоставили никаких документов, информацию они никакую не получили. Вот такие были.

И.ВОРОБЬЕВА: Кто ваш муж?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Мой муж? Вам нужно как зовут?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет-нет, кем он работает, в какой области?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Он сейчас не работает, он уволился из ГУВД в апреле этого года.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А как он отреагировал на вот эту ситуацию с публикацией интервью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Отреагировал?.. Он не отговаривал меня, но он не в восторге был от того, что я хотела сделать. Он сказал, что я тебя понимаю и буду поддерживать. Но я думаю, что меня многие не поняли.

И.ВОРОБЬЕВА: Многие из кого? Из ваших близких?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да. И из близких, и вообще. Судя по тому, что происходит в интернете, я думаю, что многие не понимают.

И.ВОРОБЬЕВА: Прошу прощения, действительно, непонятно, правда. Даже нам, журналистам непонятна ваша мотивация до сих пор. Я понимаю, вы отвечаете на этот вопрос, вы говорите о гражданской позиции. Но, понимаете, для всех это шок, потому что, ну, это сотрудник суда, который не первый день, не первый месяц там работает, и неожиданно вот так. Вот, объясните, пожалуйста, как вы прошли этот путь до момента, как вы решили дать интервью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я думаю, что это крик души, понимаете? Это когда ты видишь, что ложь, когда начинаешь понимать со временем после долгих метаний, что с этим жить невозможно, приходишь к такому выводу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это появилось когда? Когда там вешалась табличка на дверях Хамовнического суда о том, что дата вынесения приговора переносится? Или еще раньше? Или когда вы поняли, что вам необходимо как-то объясняться с журналистами и что-то им говорить?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Это, наверное, появилось уже после вынесения приговора, понимание того, что так нельзя. А то, что происходит давление, это было с самого начала понятно. И просто я надеялась, что Виктор Николаевич выйдет как-то достойно из этой ситуации.

И.ВОРОБЬЕВА: Вышел, как считаете?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не знаю.

И.ВОРОБЬЕВА: Но вы же не просто со стороны. Можете оценить, как в итоге для него все сложилось?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я думаю, что, судя по тому, что я сделала, наверное, не очень хорошо.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот за эти дни вы как-то общались со своими коллегами, знакомыми из Хамовнического суда?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что вы не хотите? Или потому что они сами с вами не общаются?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Первые дни я просто не подходила к телефону, не было у меня сил для этого. А сейчас просто мне не звонят.

И.ВОРОБЬЕВА: Но в те дни звонили?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не знаю, звонили или нет, не могу утверждать, потому что я даже не трогала ничего, ни телефона никакого.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Официально вы сейчас в отпуске?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Когда вы из него выходите и как вы думаете, как вас встретят на работе?

 

Н.ВАСИЛЬЕВА: Ну, выхожу 18 марта. Сложно сказать. Судя по тому, что произошло, вряд ли меня поняли, потому что... Наверное, это неприемлемо для внутренней организации суда.

И.ВОРОБЬЕВА: Но вы пойдете на работу.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Мне придется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы вернетесь и вы планируете сразу в тот же день или на следующий день писать заявление с просьбой уволить вас по собственному желанию? Или вы хотите продолжить работать в Хамовническом суде?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не думала еще на этот счет, у меня просто не хватает душевных сил об этом думать пока. Не могу ответить на этот вопрос.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О чем вы сейчас думаете? Вот, что вас занимает сейчас больше всего?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Мне бы очень хотелось, чтобы Виктор Николаевич вышел достойно из этой ситуации. Мне бы очень хотелось, чтобы люди знали правду. И еще мне бы очень хотелось, чтобы люди знали, что я, действительно, сказала правду и что я не лгунья. И я никого не пыталась оклеветать.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, вы пытались защитить.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да, я пыталась защитить.

И.ВОРОБЬЕВА: Почему вы выбрали это издание? Как вы, сами пришли или там контакты какие-то у вас были? Просто как это все происходило?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Ну, это произошло случайно. Просто в связи с тем, что я работала со СМИ, у меня просто были телефоны, и я взяла первый попавшийся телефон. Я никогда никого из СМИ не выделяла и для меня не был кто-то лучше, кто-то хуже. Просто случайно и все.

И.ВОРОБЬЕВА: Вы позвонили и вы сказали, что вы хотите дать интервью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да.

И.ВОРОБЬЕВА: Что было дальше?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Дальше я испугалась. Вернее, ну, наверное, какое-то такое состояние у меня было, еще не было четкого определения. А потом просто мне позвонили через какое-то время, я сказала «Я подумаю». Потом я уже поняла, что так нельзя дальше и согласилась.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть если бы у вас была возможность все изменить и не давать этого интервью, вы бы ничего не поменяли? Вы бы сделали все так же, как уже сделали?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да. Я бы сказала то, что я сказала.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Даже зная – и вы сами признаете – что, скорее всего, это интервью навредило начальнику, которого вы хотели защитить?

Н.ВАСИЛЬЕВА: В тот момент я об этом не думала и мне сейчас тяжело ответить на этот вопрос.

И.ВОРОБЬЕВА: Просто, понимаете, вы так говорите, что, наверное, вы навредили судье Данилкину. То есть у вас нет ощущения, что в итоге вы его защитили?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Наверное, об этом можно будет судить по прошествии какого-то времени. Сейчас сложно об этом сказать. Но я очень хотела его защитить, я хотела защитить его доброе имя.

И.ВОРОБЬЕВА: Вы ждали такую реакцию Мосгорсуда, которая последовала?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я примерно предполагала. Я еще не знаю, как все будет дальше развиваться. Ну да, судя по тому, что происходит, да, я, наверное, ждала такой реакции.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А реакция СМИ для вас стала неожиданностью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не думала, что будет такой объем, такой шквал. В какой-то степени да, неожиданностью. И я не думала, что настолько это будет громко.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас как вы выстраиваете свое общение с прессой? Для вас важно оставаться все время на виду, давать как можно больше интервью? Или вы предпочитаете, все-таки, ограничивать общение с журналистами?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не публичный человек, мне сложно. Поэтому мне хочется ограничивать общение с журналистами и я стараюсь переключать журналистов на ассоциацию АГОРА, которая меня защищает.

И.ВОРОБЬЕВА: Да, представители ассоциации АГОРА были у нас в эфире и рассказывали нам про вас. Вот, по поводу того, что приходили, спрашивали про мужа. Вы боитесь?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да, боюсь. Да, это неприятно.

И.ВОРОБЬЕВА: Чего боитесь?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Всего, наверное. Я не знаю, чего может быть, поэтому...

И.ВОРОБЬЕВА: Наталья, такой вопрос у меня довольно странный, как вы относитесь к Ходорковскому?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Как к обычному человеку. У меня к нему нет ни неприязни, ни любви. Я уважаю просто его как обычного гражданина и все.

И.ВОРОБЬЕВА: Если бы это было не дело Ходорковского, а какое-то другое, вы все равно пошли бы с интервью?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да. Ходорковский ко мне не имеет никакого отношения и я к нему тоже.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У вас есть дети?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы не хотите отправить их куда-нибудь из города хотя бы, если не из страны?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Нет, не хочу. Я хочу, чтобы мой ребенок был рядом со мной.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть, ну, вы же понимаете, вопрос о том... Понятно, что за себя вы боитесь – это вы уже ответили. За свою семью.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да, боюсь за свою семью.

И.ВОРОБЬЕВА: Кто кроме АГОРА вам помогает сейчас?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Никто. Только АГОРА.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы считаете, что этого достаточно? Потому что в Москве работают и европейские правозащитники. Вообще, очень много правозащитных организаций, которые внимательно очень следят за вашей судьбой и которые с самого начала сказали, что они за вас очень беспокоятся и готовы вам помогать.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Вы знаете, я не обращалась никуда и ассоциация АГОРА сама вышла на меня и предложила мне свою помощь. В тот момент когда я давала интервью, я вообще об этом не думала и не представляла, что должна быть какая-то защита.

И.ВОРОБЬЕВА: Почему вы так удивились реакции СМИ? То есть вы же должны были понимать, что это дико скандальное интервью, это очень резонансное дело и то, что вы говорите, это настоящий скандал. Почему вас так удивила реакция СМИ в таком широком резонансе?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я думала, что это дело замнут и как-то это будет, ну, не так громко, как это происходит сейчас. Я думала, что да, это выйдет, это будет небольшой такой рассказ, который постараются спрятать и все. Мне так казалось.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажите, если бы у вас появилась возможность задать вопрос Данилкину. Насколько я понимаю, что у нас...

И.ВОРОБЬЕВА: Возможно будет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Может быть, появится такая возможность. Что бы вы спросили? Какой бы вы задали ему вопрос?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не готова ответить на этот вопрос, я об этом не думала.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы бы вообще хотели бы с ним поговорить? Пусть, там, не через прессу или, наоборот, через прессу, или вы бы хотели поговорить с ним один на один без свидетелей?

- Сложно отвечать.

И.ВОРОБЬЕВА: Мы поняли, да. Если вам сложно отвечать, вы просто говорите, что вы не можете отвечать на этот вопрос. Я понимаю. Просто когда со стороны мы видим такую ситуацию, когда вы говорите, что вы просто хотели защитить имя человека, то всегда очень интересно, как дальше развивается. То есть, может быть, это не слова Данилкина были.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Очень может быть.

И.ВОРОБЬЕВА: Да? Вы сами об этом говорите, что, может быть, это не его слова были. Но, вот, какая-то первая реакция в его адрес, ведь, она была же, наверняка? Вы расстроились, вам стало обидно, вы разозлились?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Нет, я не разозлилась, я примерно предполагала, что будет оказано давление и что очень может быть, что это не его слова. Конечно, мне было неприятно. Но зная как все это происходит, я предполагала.

И.ВОРОБЬЕВА: А знаете, Наталья, вы – один из тех людей, которые, ну, есть такая фраза расхожая «наутро проснулся знаменитым». Судя по вам, вас это очень тяготит.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да.

И.ВОРОБЬЕВА: Вот, когда вы общались с журналистами в первом интервью, вы все сказали, что хотели? Или, может быть, осталось что-то, чего вы?..

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я не могу ответить на этот вопрос.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скажите, вот, все-таки, не все вас обвиняют в том, что вы солгали и что вам заплатили. Есть люди, которые готовы под присягой подтверждать ваши слова, в том числе журналистка «Новой газеты» Вера Челищева. Вот это проявление поддержки. Вы готовы идти дальше вместе с этими людьми, которые могут в том числе в суде подтвердить ваши слова?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да, я готова идти дальше и мне было очень приятно, что Вера Челищева меня поддержала. Потому что она, действительно, сказала правду. И мне было очень приятно.

И.ВОРОБЬЕВА: У вас есть надежда, что вас поступок что-то сдвинет в этой системе?

 

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да. Если бы не было надежды, я бы этого не сделала. Одна журналистка из тех, которые приходили на дело Ходорковского, как-то увидела мое состояние. Заходила в кабинет за документами. Нужно было ей отдать какие-то документы на аккредитацию, она хотела уточнить, подписано, не подписано (ну, какие-то такие рабочие моменты) и она увидела мое состояние. Я уже тогда, мне было уже очень тяжело. И она мне тогда сказала такую фразу, что «в этой стране нужно жить с надеждой на будущее с улучшением этого будущего, а чтобы оно улучшилось, нужно что-то делать». И как-то это у меня отложилось, наверное. Поэтому я еще пошла на это.

И.ВОРОБЬЕВА: Другие сотрудники Хамовнического суда – они видели же состояние Данилкина в том числе?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Да.

И.ВОРОБЬЕВА: Какова их реакция была на его состояние, особенно когда вы говорили, что ему было плохо с сердцем.

Н.ВАСИЛЬЕВА: Все сочувствовали ему, все понимали, в какую ситуацию он попал.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это, вообще, являлось темой для обсуждения? Или в стенах Хамовнического суда не принято было обсуждать это как-то, не знаю, между собой? Сотрудниками?

Н.ВАСИЛЬЕВА: В открытую так это не обсуждалось. Ну, как-то так полунамеками, полуфразами. И то не все и не со всеми.

И.ВОРОБЬЕВА: Хочется понять, что вы будете делать дальше? То есть первое вот это ваше состояние сейчас – оно же пройдет, мы надеемся, да?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я надеюсь.

И.ВОРОБЬЕВА: Что дальше вы будете делать до выхода из отпуска? Вот, вы там планируете как-то общаться еще с кем-то или, там, пытаться узнать, что вас ждет или еще что-то? Вы как планируете? Или, может быть, вы просто уедете в отпуск, на самом деле?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Вы знаете, мне не хватает сил об этом подумать сейчас, на данном этапе. Я не знаю, что будет завтра, поэтому не могу ответить.

И.ВОРОБЬЕВА: А что первое вам сказал муж, когда понял, что вы сделали?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Ну, он сказал, что «это твое решение. Конечно, страшно так поступать, живя в этой стране. Но я твой муж и я буду тебя поддерживать».

И.ВОРОБЬЕВА: Вы не хотите что-нибудь сказать, может быть, через нас либо господину Данилкину, либо, может быть, другим сотрудникам других судов российских?

Н.ВАСИЛЬЕВА: Я хочу, чтобы Виктор Николаевич понял меня, что я хотела, чтобы его доброе имя не пачкали. И мне очень хочется, чтобы он понял, что я это сделала искренне, что я хотела, чтобы все встало на свои места. И мне хочется, чтобы он нашел силы в себе и рассказал людям обо всем. Я хочу поблагодарить всех, кто меня поддержал, я не ожидала, что меня будут поддерживать. Я искренне благодарна тем людям, кто меня, действительно, понял.

И.ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое, Наталья.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое, Наталья.

 

Боязнь "гострих кутів" та насадження совкової толерантності загубило форум. Пацієнт конає.

 

*Вопросы Михаилу Ходорковскому и его ответы на эти вопросы были переданы в письменном виде.