Поезія та проза

Ліна Костенко

Осінній день, осінній день, осінній!..

Осінній день, осінній день, осінній!
О синій день, о синій день, о синій!
Осанна осені, о сум! Осанна.
Невже це осінь, осінь, о! – та сама.

Останні айстри горілиць зайшлися болем.
Ген, килим, витканий із птиць, летить над полем.
Багдадський злодій літо вкрав, багдадський злодій.
І плаче кошик серед трав – нема мелодій.

 

Геть розмови про війну!



Геть розмови про війну! Геть і війну саму!
Зникни назавжди з-перед очей моїх вражених,
видовище почорнілих знівечених трупів!
Це розгнуздане пекло й потоки крові - вони для
диких тигрів та вовків із висунутими
язиками, а не для людей із розумом!
Свій похід натомість починай, Індустріє!
Виводь свої безстрашні армії, Техніко!
Свої вимпели, Праце, випускай на вітер!
Сурмu в свої горни голосно й дзвінко!

 

В последние советские годы журнал Огонёк печатал стихотворения малоизвестных в советскую эпоху поэтов. Среди них был это стихотворение , запомнившееся мне.

Наталья Крандиевская-Толстая

* * *

Белой яхты движенья легки
Ускользающий парус всё меньше.
Есть на свете ещё чудаки,
Что влюбляются в яхты, как в женщин.

Эти с берега долго глядят
На гонимую ветром Психею,
На её подвенечный наряд,
На рассыпанный жемчуг за нею…
---------------
Читал такое: Нет ничего прекраснее танцующей женщины, скачущей лошади и парусника, идущего под парусами. Видел в Голландии стоящие в гавани яхты. А в Бремене даже зашёл на борт одной из них, стоящей у причала. Это не запрещалось.

 

* * *
У зручних фотелях
сидять фарисеї.
Їм добре і сито,
бо повне корито...
Лиш скука долає,
і слави бажають.
Надіти б *корону*
й плювать на закони...
Хай ближній конає
вони ж поучають:
як жити й любити,
як відчай дусити...
Які ж вони мудрі,
які ж вони вчені!
Вони ощасливлять...
з чужої кишені...
Вони вас посварять
для вашого "блага",
і їх підтримає
убога ватага.
Як судять-повчають
і Бога згадають.
А в оці колоду
свою не впізнають...
Хай буде їм затишно,
зла хай не знають,
але лицемірно
нехай не волають.

Бо скарб є для кожного
там,де Душа,
Любов,Милосердя
і добрі діла.
Левко Неситий

 

Мне нравятся стихи поэта Саши Чёрного. Александр Михайлович Гликберг - его настоящая фамилия - родился в Одессе в 1880г. Умер в 1932 г. во Франции. Человек непростой биографии - родился в еврейской многодетной семье, был крещён, чтобы его приняли в гимназию. Убежал из дома, нищенствовал. Добрые люди приняли участие в его судьбе, помогли ему. Писал стихи, непохожие на стихи других поэтов, как сейчас бы сказали, в стиле чёрного юмора. Иронически-грустный, порой трагический взгляд на мир и на человека... Умер от сердечного приступа во Франции, после того, как помогал тушить пожар на соседней ферме. Могила его утеряна.

САША ЧЁРНЫЙ

ВСЕРОССИЙСКОЕ ГОРЕ

(Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)

Итак - начинается утро.
Чужой, как река Брахмапутра,
В двенадцать влетает знакомый.
"Вы дома?" К несчастью, я дома.
(В кармане послав ему фигу,)
Бросаю немецкую книгу
И слушаю, вял и суров,
Набор из ненужных мне слов.
Вчера он торчал на концерте -
Ему не терпелось до смерти
Обрушить на нервы мои
Дешевые чувства свои.

Обрушил! Ах, в два пополудни
Мозги мои были как студни...
Но, дверь запирая за ним
И жаждой работы томим,
Услышал я новый звонок:
Пришел первокурсник-щенок.
Несчастный влюбился в кого-то...
С багровым лицом идиота
Кричал он о "ней", о богине,
А я ее толстой гусыней
В душе называл беспощадно...
Не слушал! С улыбкою стадной
Кивал головою сердечно
И мямлил: "Конечно, конечно".

В четыре ушел он... В четыре!
Как тигр я шагал по квартире,
В пять ожил и, вытерев пот,
За прерванный сел перевод.
Звонок... С добродушием ведьмы
Встречаю поэта в передней.
Сегодня собрат именинник
И просит дать взаймы полтинник.
"С восторгом!" Но он... остается!
В столовую томно плетется,
Извлек из-за пазухи кипу
И с хрипом, и сипом, и скрипом
Читает, читает, читает...
А бес меня в сердце толкает:
Ударь его лампою в ухо!
Всади кочергу ему в брюхо!

Квартира? Танцкласс ли? Харчевня?
Прилезла рябая девица:
Нечаянно "Месяц в деревне"
Прочла и пришла "поделиться"...
Зачем она замуж не вышла?
Зачем (под лопатки ей дышло!)
Ко мне направляясь, сначала
Она под трамвай не попала?
Звонок... Шаромыжник бродячий,
Случайный знакомый по даче,
Разделся, подсел к фортепьяно
И лупит. Не правда ли, странно?
Какие-то люди звонили.
Какие-то люди входили.
Боясь, что кого-нибудь плюхну,
Я бегал тихонько на кухню
И плакал за вьюшкою грязной
Над жизнью своей безобразной.
<1910>

ОБСТАНОВОЧКА

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убытый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряxтят на счетаx жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Xоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастья полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс: "Пойми мою печаль"
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый xлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
<1909>

ГОРОДСКАЯ СКАЗКА

Профиль тоньше камеи,
Глаза как спелые сливы,
Шея белее лилеи
И стан как у леди Годивы.

Деву с душою бездонной,
Как первая скрипка оркестра,
Недаром прозвали мадонной
Медички шестого семестра.

Пришел к мадонне филолог,
Фаддей Симеонович Смяткин.
Рассказ мой будет недолог:
Филолог влюбился по пятки.

Влюбился жестоко и сразу
В глаза ее, губы и уши,
Цедил за фразою фразу,
Томился, как рыба на суше.

Хотелось быть ее чашкой,
Братом ее или теткой,
Ее эмалевой пряжкой
И даже зубной ее щеткой!..

"Устали, Варвара Петровна?
О, как дрожат ваши ручки!"-
Шепнул филолог любовно,
А в сердце вонзились колючки.

"Устала. Вскрывала студента:
Труп был жирный и дряблый.
Холод... Сталь инструмента.
Руки, конечно, иззябли.

Потом у Калинкина моста
Смотрела своих венеричек.
Устала: их было до ста.
Что с вами? Вы ищете спичек?

Спички лежат на окошке.
Ну, вот. Вернулась обратно,
Вынула почки у кошки
И зашила ее аккуратно.

Затем мне с подругой достались
Препараты гнилой пуповины.
Потом... был скучный анализ:
Выделенье в моче мочевины...

Ах, я! Прошу извиненья:
Я роль хозяйки забыла -
Коллега! Возьмите варенья,-
Сама сегодня варила".

Фаддей Симеонович Смяткин
Сказал беззвучно: "Спасибо!"
А в горле ком кисло-сладкий
Бился, как в неводе рыба.

Не хотелось быть ее чашкой,
Ни братом ее и ни теткой,
Ни ее эмалевой пряжкой,
Ни зубной ее щеткой!
<1909>

 

Усе змінилось. Люди і часи.
Двадцятий вік уже за перелазом.
Глобальне людство хоче ковбаси,
а вже вона з нуклідами і сказом.

Упала тінь на батьківські гроби.
Вже й чорт гидує купувати душі.
В лісах тремтять налякані гриби.
З дерев стрибають підозрілі груші.

Епоха зашморгнулась, як Дункан.
Спиніться, люди. Хоч поставте кому.
Поезія потрібна дивакам.
Поети не потрібні вже нікому.

 

Ольга Богомолець
Кайрос

В час наповнений змістом, я виходжу за місто,
І розфарбоване листя під ноги летить.
Хочеться жити за містом, хочеться жити зі змістом
І на мольберті на чистім листки фарбувать.
І позабувши все чисто в час наповнений змістом,
Розфарбованим листям, розфарбованим листям
Над містом кружлять.

В час наповнений змістом, я виходжу за місто,
А розфарбоване листя під ноги летить...

 

Один з моїх улюблених. Григорій Чубай

Моя задихана коридо,
мій колізейний чорний дню,
твої дива ридають ридма,
бо з них злагоджують меню.

їх на руках навчать ходити
і танцювати на шнурку —
в догоду хтивим ерудитам,
юрбі цинічній до смаку.

Яка хвилюється у норму:
то драматично позіха,
то грима в стелю бутафорно
своїм премудрим «ха-ха-ха».

Мій чорний дню, мій колізею,
на грані тьми і пустоти...
Чи, може, совість до музею,
поки не пізно, віднести?!

Бо то таке вже архідревнє,
як і пергамент, і соха,
тоді б і я зумів, напевне,
зректи премудре «ха-ха-ха».

Рядочком кожним і абзацом,
і кожним всміхненим кліше
кричать газети про ерзаци —
ерзаци душ з пап'є-маше.

з трибуни хтось волає «браво!» —
по всіх усюдах загуло:
минуле вб'єм ерзацом слави,
якщо там слави не було!

Замість часу — ерзацгодину,
замість людей — ерзацлюдину,
а всім крикливим на догоду
ми подамо ерзацсвободу!
І для годиться ще й посієм
із власних рук ерзацмесію!..

Ура творцям ерзаців, браво! —
це ж підніме на висоту
і синтезовану державу,
і синтетичну пустоту.

Чого ж вам ще тоді шукати,
чого ж іще запрагне люд —
кібернетичного пілата
чи синтезованих іуд?!

 

point of vision

Ты сидела у окна и курила сигареты
Изрыгая табачный смрад на вазоны в углу.
Смотрела ты вниз на мокрый асфальт
Где легкие твои лежали в крови,
Глядела на них ты сквозь туманную мглу
И тело твое только виски со льдом согревало.

 

Вона ховалась в сутінках кімнати,
У телефонній слухавці годинами мовчала,
Холодними ночами не давала спати
Й осінній блюз із серцем танцювала.

Туманом в душу тихо проникала,
У гомоні думок заглушувала страх,
В щоденнику сторінки чисті рахувала,
Краплинами дощу вмирала на щоках.

У дзеркалі була чужою тінню,
Від поглядів щасливих очі відвертала,
Розсипані уламки мрій наївних,
Неначе пазли, із пісень збирала.

Замість листів в поштовій скриньці,
Вона торішнє листя залишала
І без зворотньої адреси на старій листівці
"Твоя самотність..."-підписалась.

 

Радянська поезія, але навіяло останніми подіями і цілий день в голові крутиться

Вадим Шефнер

СЛОВА

Много слов на земле. Есть дневные слова -
В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова - словно раны, слова - словно суд,-
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу,-
Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит - я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленный прах,

Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они,-
Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком быту -
Береги изначальную их чистоту.

Когда радость - как буря, иль горе - как ночь,
Только эти слова тебе могут помочь!

 

Шефнера помню живым, был на творческом вечере. Остроумный, очень приветливый человек. Кстати, у него замечательная проза, очень рекомендую!

Нас женщины в путь провожают
Порой на года, на года –
И словно заранее знают,
Где нас ожидает беда.
Негромкие их наставленья,
Улыбки встревоженных лиц
За нами летят в отдаленье,
Как стая невидимых птиц.
Где помощи нет ниоткуда,
Где ждет нас последняя тьма –
Порой совершается чудо:
Опасность уходит сама.
Она за крутым поворотом
Скрывается, нас не губя, -
Как будто вспугнул ее кто-то
Иль принял ее на себя.
И снова ночные скрижали
Струят утешительный свет.
А тех, кто нас в путь провожали,
Быть может, в живых уже нет.

 

Александр Назаров

Из цикла жизнь

4.

Нужен… Не нужен… Нужен
Память дождя по лужам…
Память по прошлой ласке…
Дырочки в мокрой ряске…
Город опять простужен,
Плавится в серой краске.
Жидкий кусочек неба…
Жалкий оборвыш леса…
Сцена дождливой пьесы.
Будет… Не будет…Не был…
Не отделить от плевел
Зёрн, не имевших веса…

8.

Скрещение путей и перепутий…
Сцепление событий и судеб…
И это все, что было: тени – люди,
Геенна – рай, идиллия – вертеп.

Всей несопостовимостью сравненья,
Всей краткосовременностью мечты
Мы проклинаем чудные мгновенья,
Застывшие в потоке суеты.

И это все, что нам дано от века –
Как страх потустороннего в глазах,
Как кашель истерического смеха
Над трупом птицы в черных проводах.

9.

Я так долго мечтал о волшебной зиме,
Где сплетаются инеем ветви берез,
Где ночами по бело-небесной земле
Бродит в дымке тумана младенец Христос…

Только гаснут и гаснут в ночи фонари,
И не падает с неба рождественский свет.
И брожу одиноко до серой зари
Бесконечные тысячи прожитых лет,

И роняю ненужные строчки стиха,
Прожигая накатанный временем лед…
А былая мечта так теперь далека,
Что ни болью, ни пошлостью не прорастет.

10.

Прозябаю в беспечных мирах,
Не дарующих в сети улова.
И несу недоступное слово
На своих непослушных губах.

И немею, не смея солгать
В этой тщетности моря и неба.
Только верю, что ждет меня мать
В доме с запахом рыбы и хлеба.

11.

Татуировки лиц по тающему снегу,
Листки страниц со смытыми стихами,
И волны, налетевшие с разбегу
На равнодушно застывающие камни. –

Как эти весны все-таки похожи,
Хотя бы тем, что в след приходит осень.
Бредет с зонтом рассеянный прохожий,
И серый дождь листву с деревьев косит.

Сквозь время осторожными шагами –
В двух измереньях – жизнь проходит мимо.
И мы бредем, бредем под небесами,
И дождь смывает опечатки грима.

13.

Белая… Белая… быль…
Веток заснеженных вязь…
Крыльями взвивши ковыль
Дикая жуть пронеслась.

Только опять тишина…
Давит непонятый страх…
Стылая голубизна
В остекленевших глазах.

Белая… Белая… ночь…
Точки ворон на снегу…
Я – высоты превозмочь –
Падаю – не могу –

В шепот и страх ковылей,
В шорохи черных ворон,
В память – могилу степей –
Собственных похорон.

Белая…Белая… жуть…
Темные образа…
Тянется млечный путь…
Катится санный путь…
Нет лишь пути назад…

Белая… белая боль
В белых твоих глазах.

17.

Открещиваясь от испуга,
Живу как на душу положит:
Перебиваю хлеб у друга,
Случайным дорожа прохожим.

Дитя слепого парадокса,
Агент пустынных общежитий,
Взрываюсь тысячей вопросов,
Давно не делая открытий.

Сдыхаю в остроте момента,
Завидую чужой удаче.
Несу свой ранг интеллигента.
Живу… И не могу иначе.

18.

Витрин застывшее стекло –
Осколки дня в потоке ночи.
Слюдою небо отекло
На город, каменевший в корчах.

Здесь век, как год, пройдет незрим,
И на скрижалях запустенья
Разложит нищий пилигрим
Судьбы распавшиеся звенья.

19.

Крещенье… А мороза нет как нет.
Полунепрожит день, с другими схожий.
И ясен несложившийся сюжет
В глазах неторопящихся прохожих.

Они ошиблись, это не январь;
Не потому ли кажется им странным,
Что серый дворник отложил тропарь
И сыплет соль в проталинные раны.

20.

Праздник кончится, как зимний запах леса.
Боль сгорит, как снег в дыму апреля.
Серый город встанет, будто пьеса
Под скупым пером метрдотеля.

Если в этот миг придет расплата
И костры стихов задушит слякоть –
Это значит, в славе Герострата,
Век мой, ты пришел меня оплакать.

……………………………………..
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………..

21.

Чем громче крик, тем явственней в нем фальшь.
В твоих глазах я вдруг увидел небо.
Я вдруг услышал: все на свете немо.
И разлюбил язык невнятный наш.

Но тысячи другим невнятных строк
Живут в тебе – и умирают в мире.
В базарной ругани, в святой строке псалтыри
Они тебе спасенье и упрек.

22.

Прощай до будущего мига, года, века…
Все эти поезда, такси, трамваи…
Пергаментом оборванного века
Крыло небес. И в этой раме птичьи стаи.

Я вечно меж тобой, землей и небом
Желанием взбесившегося духа.
На всей земле не хватит рыб и хлеба,
Чтоб весть благая моего коснулась слуха.

P.S.

Избавь меня от пошлых шуток,
От глупых игр, от книжных драм,
Излить оставшийся рассудок
В наивной злости эпиграмм.

Кто я ? что мир? Осенняя тревога
Строки, летящей по полю листа…
А дальше, дальше… только пустота.
И в пустоте звучащий голос Бога.

---------- Додано в 22:04 ---------- Попередній допис був написаний в 20:52 ----------

За то, что каждый перед каждым виноват,
За то, что каждому свой рай и свой же ад,
За то, что каждому – по вере и мечте.
И за приговорённость к пустоте

Вот этой улицы, где я бреду один,
За слепоту задёрнутых гардин,
За эти строчки, в общем, ни о чём,
За небо за ссутуленным плечом,

За эту веру, что несу сквозь век,
За брызги грязи на сухой листве,
За неустроенность, за бедность, за грехи,
За никому не нужные стихи –

-- Спасибо, Господи…я снова говорю…
Нет, я не ёрничаю. Я благодарю…

***

Это было не так. Это было немного иначе…
А. Злобин



Это будет не так. Это будет немного иначе,
Как желтеющий снег навсегда уходящей зимы.
Радость божьего дара разменяна на неудачи –
По счетам мы платили без сдачи. Наивные мы.

Свято верили в то, что для нас – ни сумы, ни тюрьмы,
Что хотя бы природа скупыми дождями оплачет.
Чистота повторяется пошлостью… Как же иначе?
Как бессмысленно что-нибудь значить и зваться людьми.

Тишина повисает над вечно немыми дверьми.
Даже Бог забывает, что раньше мы были детьми.
И в ладони уйдя с головой, вечность боли не спрячет,

Потому что у прошлого нету конца,
Потому что живём средь времён, не имевших лица, -

Это будет не так. Всё случится немного иначе…

 

Не будь, як усі
Всеволод ДЕРЕВАЦЬКИЙ

Сховайся в мушлю з плоті своєї - і буде тобі щастя.
Втягуй у неї все, що зможеш, і нічого не віддавай - і буде повне щастя.
Зречися мушлі своєї і всього, що стягнув - і буде щастя без кінця.

Відкрий себе для всіх - і щось та й буде.
Будь. Будь собою для всіх і для себе, в першу чергу, для себе. Просто будь.

Залиш у своєму житті місце для вчинку. Не будь, як усі, бо усі - як-небудь. Про тих, хто проти течії, будуть пам'ятати. Бо ті, чиї вчинки для нас абсурдні, - генії, хай навіть і абсурду.

Дій. Дія - все, результат - смерть дії. Мрія, як горизонт - ніколи не дійдеш. Дійти встигнеш завжди. Хоч би й до горизонту.

Забудь про опінію. За будь-яких обставин сильному вона - ніщо, розумному - не причина, хороброму - не завада, решті - керівництво до дії. Не будь рештою - не кидатимуть тебе на стіл одні і не залишатимуть тебе там інші. Бо, зрештою, життя настільки багате, що благати милостиню в долі - ганебно. А небо на те й небо, щоб не падати на землю і мати глибоко в космосі наші долі. Особливо долі тих, хто потупив очі в землю й тих, хто споглядає лише небо.

Не прогав приходу і того моменту, коли тобі буде здаватися, що довкруг - однодумці. Одна дума на всіх - це зле, і потрібно знайти нову, власну. Власне, це все. І все це - не для сліпого наслідування. Йти слідом - не вчинок.

 

Микола ВОРОНИЙ

МАНДРІВНА ЕЛЕГІЯ

ІІ

Холодні хмари залягли блакить,
Холодний вітер дме в степу потужно,
Гне очерет додолу, шелестить,
Мов звір в байраці виє осоружно.
І я один, без тями, мимохіть,
Немов затерплий весь, іду байдужно…
Куди? Пощо? Хіба не все одно
Тому, хто з рук згубив своє стерно?

Туман і мряка… Шлях не бачать очі,
Але гаї, оселі і луги,
Немов завій жалобний, присмерк ночі
Вкриває вже поволі навкруги.
З густої мряки, буцім поторочі,
Снуються дивні витвори нудьги;
До мене линуть, простягають руки…
Я бачу їх, я чую спів і гуки…

Ні, то не спів, то ніби щось квилить
І скиглить, як підстрелена пташина.
Щось хлипає і стогне і кричить —
Голосить, мов охлялая дитина…
Та що воно? Стривай… Цить, серце, цить!
Це ж у тобі озвалась самотина.
Озвалися нудьга твоя і жаль
І давня, нерозважена печаль.

Вгамуйся, серце! Годі, схаменися…
Та ні, вже з уст зірвалися слова:
"Гей-гей! Чи є хто в лузі — озовися!
Чи є де в світі ще душа жива?
Гей, люди! Де ви? Чи ви перевелися,
Чи вас пожерла пустка світова?!
Ратуйте! Пробі!.. Ось я тут конаю…
Життя, життя — чи пекла, а чи раю!.."

Нікого. Темно. Марний поклик мій…
Хоч би луна озвалася до мене!
Єдиний відгук в темряві нічній —
То подмух вітру та виття скажене…
Іди ж, знов міряй шлях далекий свій
І знов марнуй життя своє злиденне…
Ні щирості, ні теплого слівця —
Нудьга, нудьга без краю і кінця.

 

Тут якнайбільше бракує Ромка

 

Ви праві,Поетко!

 

Володимир Сосюра

***

Я — квітка осіння… Дощі мене мочать,
рве вітер мої пелюстки…
І сонце на мене світити не хоче,
тумани пливуть од ріки.

Була я колись і пахуча, й хороша…
Та все це як сік у маю.
І ранками сипле холодна пороша
на бідну голівку мою.

Пороша розтане, як сонце прогляне
із хмар, як надія, на мить
і зникне… І знов напливають тумани,
і знову дощить і дощить…

Без тебе я в'яну, згубив я свій спокій,
але все надіюсь і жду,
мов квітка осіння по бурі жорстокій
в потоптаннім щастя саду.

 

Ліна Костенко

Сніги метуть. У вікнах біле мрево.
Антени ловлять клаптики новин.
На білий вальс запрошую дерева,
на білий вальс вітрів і хуртовин.

Хай буде сніг, і музика, і вечір.
Хай серце серцю сплачує борги.
О покладіть гілки мені на плечі,
з мого життя пострушуйте сніги!

Я вас люблю за те, що ви дерева.
Що ви прийшли до мене, що ви тут.
Зима стоїть, скляна і перкалева.
Метуть сніги. Сніги метуть, метуть…

* * *

Моя пам’ять плаче над снігами,
де стоять берези і хрести.
У зимові срібні амальгами
біле сонце хоче прорости.

Я живу, бо ще мені живеться.
Бо живу, дав Бог мені снаги.
Із твого невидимого серця
кров калини капле у сніги.

 

В.Плющиков

Больная нА голову ночь...

Больная ночь...
Она капризна…
То маета, то благодать…
Скользнёт с холодного карниза
Дождя серебряная прядь.
Облают сонные собаки
Дождливый, стылый небосвод.
Всплывут неоновые знаки
Из темноты осенних вод.
Огнем заплещется по лужам
Почти весенняя гроза...
А в глубине таится стужа,
И щурит желтые глаза...
Больная ночь…
Я точно знаю,
Что до утра она не прочь
Свести с ума меня…
Слепая,
Больная на голову ночь…

…В окно ворвался ворон вещий
И лихо каркнул: «Исполать!»
Офонарели даже вещи,
И оживились…
Оживать
Квартира стала…
Ночь больная…
Тень пролегла наискосок…
Меня приветствуя, залаял
Смешной игрушечный щенок.
Кровать в ответ заныла сонно,
Мол, это тело не отдам…
Взбрело кукукнуть электронным
Остановившимся часам…
Пошел на кухню…
Ворон следом,
Там кот ученый на цепи…
Откуда?
Ворон каркнул: «Бред он!
Всё бред!..
…Но кису - утопи…»
Пошел топить…
А из пучины -
Богатыри и Черномор…
…Всегда есть повод у причины,
Есть у причины приговор.
Кому, какой – уже неважно,
Причина тоже неважна…
И только мат многоэтажный
Во сне…
И снова не до сна…
Глоток воды приводит в чувство.
Себя осталось превозмочь…
…Душе моей смешно и грустно,
Ушла в себя больная ночь...