Поезія та проза

Григорій Чубай

Музика.

Десь у диві, у видиві вмовклих ночей,
у музичному лісі, на синім узліссі
цвіла, мов калина, віолончель
і пахло весною чиєсь піаніссімо.

І пахли зеленими зорями очі,
і у флейти-тополі благав хтось покаянь,
і смичком трепетливим свою жіночність
питалася скрипка: «Яка... яка я..?»

І бігла музична струнка олениця,
і птаха музична кудись летіла...
І стояла моя зачудована ницість.
Тремтіла... і деревом стати хотіла.

 

Иннокентий Анненский

Не могу понять, не знаю...
Это сон или Верлен?..
Я люблю иль умираю?
Это чары или плен?

Из разбитого фиала
Всюду в мире разлита
Или мука идеала,
Или мука красота.

Пусть мечта не угадала,
Та она или не та,
Перед светом идеала,
Пусть мечта не угадала.
Это сон или Верлен?
Это чары или плен?

Не дохнули розы плена
На замолкшие уста,
И под музыку Верлена
Будет петь моя мечта.

 

С. Руденко

Недосказанная история.

Ветры времени кружат листвою,
Как нашими судьбами
И деревья, угрюмо стоят
Молчаливыми судьями…
А свидетели наших прощаний-
Вокзалы, да пристани…
Осень стелет дорогу разлуки
Нам жёлтыми листьями...

Дни за днями, как птицы летят
Торопливыми стаями…
Дневники наших судеб,
Как прежде с тобою листаем мы,
Будто снова пытаясь найти
За ненужными фразами
Те слова о любви,
Что остались тогда недосказаны.

За снегами зимы, за осенними
Серыми ливнями,
Может где-то и мы, стать смогли бы
С тобою счастливыми.
Всё друг другу сказать, вопреки
Всем разлукам не мерянным.
И понять, что ещё ничего,
Ничего не потеряно.

Недосказанная, недослушанная
История...
И с любовью своей, и с судьбою своей
Не спорю я…
Сердцем всё понимаю, принимаю,
Прощая и веруя:
Вдруг ты вспомнишь нечаянно-
Было всё не случайно…
И ты, и я…

 

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!

В. Высоцкий

 

Вже закидав...але...настрій....

Ліна Костенко

Починають зорі пригасати…
В пам"яті сутуляться хрести…
Альбіної, велетні, сарасвати,
поможіть цей сум перебрести.

Надходить ніч, думки у неї хмарні…
Бринить дорога на одній струні…
Нічного міста вафельки янтарні
тихенько тануть десь у далині…

І творять графіку химерну
в польотах бриюче низьких
останні музи постмодерну –
ворони звалищ приміських

 

Иннокентий Анненский

Моя тоска (Пусть травы сменятся...)

Пусть травы сменятся над капищем волненья,
И восковой в гробу забудется рука,
Мне кажется, меж вас одно недоуменье
Всё будет жить мое, одна моя Тоска...

Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,
Ревниво, бережно и страстно был я мил...
О, сила любящих и в муке так спокойна,
У женской нежности завидно много сил.

Да и при чем бы здесь недоуменья были —
Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир...
Моя ж безлюбая — дрожит, как лошадь в мыле!
Ей — пир отравленный, мошеннический пир!

В венке из тронутых, из вянущих азалий
Собралась петь она... Не смолк и первый стих,
Как маленьких детей у ней перевязали,
Сломали руки им и ослепили их.

Она бесполая, у ней для всех улыбки,
Она притворщица, у ней порочный вкус —
Качает целый день она пустые зыбки,
И образок в углу — сладчайший Иисус...

Я выдумал ее — и всё ж она виденье,
Я не люблю ее — и мне она близка,
Недоумелая, мое недоуменье,
Всегда веселая, она моя тоска.

 

Ярина Брилинська

інфінітивно

безконечна дія
тебе чекати

місячним променем
вимальовувати вуста
на останній сторінці сну
закривати книжку ночі
і жити день

у горнятку кави топити
плин часу
замішувати ложечкою
вир думок
і ковтати вічність
спрагло припадаючи
до зимної порцеляни

пити те що було
а що буде
залишити на дні
і гущею кавовою
ворожити завтра

подивитися вслід
лінивому голубові
що не хоче листів носити
і спогадом затуркотіти

викричати свій страх
у порожню вулицю
і
зачинити дня браму
перепливаючи
у наступний акт
безконечної дії

тебечекання

 

Ліна Костенко

Здається з нами щось уже не те...
І навіть люди, місто й камні,
Щось прошепоче – Те усе святе
У що ти вірив - згинуло з віками

Пройшло скрізь пальці,
Як вода, зачерпнута відкритою рукою,
А на лодоні лиш краплинки сну,
У сяйві марив, як в полоні.

І вічність та тяжка завіса,
Що ми не здатні піднести,
Роздавить вас, навіщо йти
Навіщо тратити надію,
У те усе, що нам святе,
Скажи мені і я повірю,
Та все ж із нами щось не те....

***

У світі злому і холодному,
де щастя зіткане з прощань,
чи ми пробачим одне одному
цю несподівану печаль?

Чи будем вік себе картати?
Але за віщо, Боже мій!
За те, що серце калатати
посміло в ніжності німій?!

За ті передані привіти?
За тихий погляд, що п’янить?
Нехай це сонечко посвітить.
Нехай ця туга продзвенить.

***

Ти дивишся. А я вже – як на трапі.
І слів нема. І туга через край.
Життя іде по «Гаусівській шляпі»:
отак-от – «здрастуй», а отак – «прощай».

Прощай, прощай, чужа мені людино!
Ще не було ріднішого, як ти.
О це і є той випадок єдиний,
Коли найбільша мужність – утекти.

 

* * *
І скаже світ:
— Ти крихта у мені.
Ти світлий біль в тяжкому урагані.
Твоя любов — на грані маячні
і віра — у наївності на грані.

Що можеш ти, розгублене дитя,
зробити для вселюдського прогресу?
— Я можу тільки кинути життя
історії кривавій під колеса.

Хоч знаю: все це їй не первина.
Але колись нап’ється ж до переситу!
Захоче випити не крові, а вина
за щастя людства, за здоров’я всесвіту!


ЛИСТ
На одному з малих полустанків я чекаю поїзда
зранку. Влаштувалась в кутку на лаві, щоб мене не
знайшли цікаві. Протяг має в’їдливий присмак паровозного
сизого диму, і стоїть неумитий присмерк за розхитаними дверима.
Десь там брязкіт і скреготіння, залізничний
постійний шум…
Я поклала папір на коліно, я стревожені
вірші пишу. Наче прозу пишу - без розбивки на рядків
розмаїті пласти, щоб здавалось на перший
погляд, що пишу я звичайні листи.
Власне, це недалеко від правди.
Інша форма — той самий зміст. Адресовані
людям вірші — найщирший у світі ліст.

 

Анатолий Кручинин

Да кому я на фик нужен –
Дикий сгусток адской боли ?
Всё пристойно так… снаружи…
А душа – чернее смоли…

Сколько грязи натащили
Невзначай, кому я верил…
Натоптали, наследили,
Наплевали…Кто теперь я ?

Как дожить мне до рассвета ,
И не пасть?.. Но ниже… ниже..
Ни просвятья… ни просвета…
Пустота в затылок дышит…

Память жжет.. копаюсь в свалке
Прошлых дней…глотая небыль…
...Позабыл меня мой ангел –
Может пьянствует на небе ?

 

Сергей Есенин.

ПЕСНЬ О СОБАКЕ
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.

До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.

А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.

По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.

А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.

В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.

И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
1915

---------- Додано в 23:37 ---------- Попередній допис був написаний в 23:19 ----------

Ліна Костенко "Кольорові миші"

Давно,

іще в шістсот якомусь році,

ну, цебто більш як три віки тому,

коли носили шпаги ще при боці

і розважали стратами юрму,

коли відьом палили при народі,

коли наук не знали ще ладом, —



кажу, давно, кажу, у Вишгороді

підсудна Анна стала пред судом.



Було тій Анні, може, десять рочків,

Її привів розлючений сусід.

Багряне листя, кілька тих листочків,

останнє листя із кленових віт

було на стіл покладене, як доказ,

і шаруділо тихо на сукні.

Осіннє сонце, яблуко-недоквас,

стояло в голих кленах у вікні.



І той сусід сказав тоді у тиші:

— Панове судді! Я її привів.

Вона робила... кольорові миші

з оцих ось жовтих і сухих листків.

Ото складе листочок до листочка,

два рази хукне — так і побіжать.



У мене діти, в мене син і дочки,

у них цяцьки так жужмом і лежать.

Вони були нормальні і здорові,

а ця чаклунка збила їх з пуття.

Вночі їм сняться миші кольорові.

Од тих мишей немає нам життя!



Тоді суддя в судейській чорній мантії

сказав:

— Життя — це справа без гарантії.

Чаклунок ми караєм по закону.

Перехрестіться, пане, на ікону.

Скажіть суду: вона із димаря

вночі літала чи згасила зірку?

Чи вам ті миші згризли сухаря,

а чи прогризли у підлозі нірку?



Сусід сказав, що миші ті якраз

такої шкоди не чинили зроду,

що в господарстві наче все гаразд,

а йдеться швидше про моральну шкоду.



Суддя спитав: — Вони на вас гарчать?

— Та, — каже, — ні. Але вони яскраві. —

Два рази хукнув писар на печать.

Сиділа тихо дівчинка на лаві.



Був сірий день. І сірий був сусід.

І сірий стіл. І сірі були двері.

І раптом нявкнув кольоровий кіт.

Залив чорнилом вирок на папері.

 

Автор цього вірша має цікавий нік - Формальная логика....

Ничто не обостряется зимой
Сильнее безотчетной аллергии
На праздник, припорошенный золой,
К тому же приходивший за другими.

Не всех перемололи жернова
Бесившейся петардами округи,
Накрытой восклицательным ура,
К исходу ночи обращенным в ругань.

Недобрая, чумная карусель,
Окстись, кружа окрестности и то, что
Отмаялось и на глазах у всех
Отчаянно барахтается в прошлом,

И оседает медленно на дно
Уже пустой подарочной коробки,
Пока январь крадется за окном –
Похмельный, обанкротившийся, кроткий.

І ці ніки не менш оригінальні...

Стран-Ник

лаза – в глаза! Вселенская змея -
кружили по арене я и ego.
Я обходил по флангу своё я,
желая драки равно, как побега.
Доспехи мне кровавили губу.
Глаза бойца буровили мне душу.
И я, мечом царапая судьбу,
осознавал, что танца не нарушу.
Но третий я, валявшийся в ногах,
никчемный и слепой, едва скулящий,
вдруг извернулся в девяти кругах,
проник в аорту - слабый и пропащий.
И я очнулся (жалок и жесток)
одним из тех, кто странно всем доволен -
в толпе людской потерянным, и в срок
забыл себя - невоскресимо болен…

***

И я б дышал, когда б не этот смог...
Когда дымы осенние и - с грустью,
когда бы я хоть на мгновенье мог
к тебе сбежать в лихое захолустье.

Я б убежал, когда бы знал куда...
В забытый край - где я любим и нужен,
где в родниках - небесная вода
и звёзды ночью прячутся по лужам.

Я был бы счастлив! Я бы говорил
опять слова незначащие грубо
и вожделел бы, и боготворил,
и целовал податливые губы.

И я бы жил, когда б не странный бег
и беспокойных мыслей злое семя.
И я б успел... Когда б не этот век
и хоть чуть-чуть помедленнее время...


Шотландский Виски

Only for you...

Рассыпав небо взглядом в зеркалах…
Сознанье пряча в замках отражений…
Мы растворяемся в своих далеких снах…
Под куполами из несовпадений…

И бисер звезд как блюз стекает в ночь…
Сквозь веки, проникая в подсознанье…
Пытается мелодией помочь…
Расколдовать ночное заклинанье…

На тонких нитях бриллианты снов…
Переливаются, слегка касаясь тенью…
А губы пишут лабиринты слов…
Ведущие с восходом к исцеленью…

***

Этот город, что режет своими картинами память…
Где нет стрелок часов, повернуть бы которые вспять…
И пустые глазницы домов отчуждением ранят…
Этот город дождей, от которых мне не убежать…

Да и что убегать, от себя, от других и отсюда…
Я оставил тут все, навсегда, не смотря ни на что…
Я оставил себя, в ожидании вечного чуда…
Но оно опоздало, хоть конечно и произошло…

В этом городе сны, так похожи на улицы жизни…
Где в страницах асфальта навеки следы каблуков…
Те, которыми шли от меня мои грустные мысли…
Но всегда возвращались тяжелой цепочкой стихов…

В этом городе лица людей как-то смотрят иначе…
Будто знают все то, что нельзя и боятся сказать…
Тротуары и улицы прошлого тенью незрячей…
Почтальонам из памяти снова пытаются лгать…

Я люблю этот город, так сильно, как и ненавижу…
Свои тридцать монет серебром он спокойно забрал…
Буду жить в нем и дальше, я это конечно предвижу…
В этом городе снов и разбитых наотмашь зеркал…

***

Уходя, я не крикну - прощайте!!
Уходя не заплачу - зарок!!
Только ждать меня, не обещайте!!
Я прошел этот страшный урок…

Нету сил, достучаться до рая…
Видно зря руки бил в твердость врат…
Крест нательный рукою срывая…
Скоро буду стучаться им в ад!!

Не люблю я цветов на поминках…
Лучше просто отдайте врачам…
Что боролись как на поединках…
Воскрешая меня по ночам…

Не дождетесь! Я волк! Я не сдохну!
Подниму напоследок я вой!!!
И пускай от него сам оглохну!!
Но приму этот крайний свой бой…

Уходя, в никуда, понемногу…
Каждый раз, отдавал я себя…
Вы не плюйте мне в спину, ей Богу...
Но и слезы не лейте скорбя…

Просто настрій....як звиклє....

 

Максимилиан Волошин

Я быть устал среди людей,
Мне слышать стало нестерпимо
Прохожих свист и смех детей...
И я спешу, смущаясь, мимо,
Не подымая головы,
Как будто не привыкло ухо
К враждебным ропотам молвы,
Растущим за спиною глухо;
Как будто грязи едкий вкус
И камня подлого укус
Мне не привычны, не знакомы...
Но чувствовать еще больней
Любви незримые надломы
И медленный отлив друзей,
Когда, нездешним сном томима,
Дичась, безлюдеет душа
И замирает не дыша
Клубами жертвенного дыма.

 

СОБЛАЗН

Великие мне были искушенья.
Я головы пред ними не склонил.
Но есть соблазн... соблазн уединенья...
Его доныне я не победил.

Зовет меня лампада в тесной келье,
Многообразие последней тишины,
Блаженного молчания веселье -
И нежное вниманье сатаны.

Он служит: то светильник зажигает,
То рясу мне поправит на груди,
То спавшие мне четки подымает
И шепчет: "С Нами будь, не уходи!

Ужель ты одиночества не любишь?
Уединение - великий храм.
С людьми... их не спасешь, себя погубишь,
А здесь, один, ты равен будешь Нам.

Ты будешь и не слышать, и не видеть,
С тобою - только Мы, да тишина.
Ведь тот, кто любит, должен ненавидеть,
А ненависть от Нас запрещена.

Давно тебе моя любезна нежность...
Мы вместе, вместе... и всегда одни;
Как сладостна спасенья безмятежность!
Как радостны лампадные огни!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О, мука! О, любовь! О, искушенья!
Я головы пред вами не склонил.
Но есть соблазн,- соблазн уединенья,
Его никто еще не победил.

Зинаида Гиппиус

 

Яків ЩОГОЛІВ

ВІТРОВІ

Вітре буйний, непощадний!
Маєш силу ти велику:
Через степ, діброви й море
Дмеш і крутишся одвіку.

Як солому, серед лісу
Дуба з коренем положиш;
Я ж один стою нерушний, —
Ти зломить мене не зможеш.

Ревучи, великі бурі
Понад мною пролетіли,
Та зігнути не зігнули, —
Тільки серце надломили.

Студень дує округ його,
Бо йому минуло літо;
Чи воно розкошовало:
Цвіт і корінь — все побито!

Що ж, воно й перегоріло
І, як злото, чисте стало;
Так зате його навіки
Вкрило чорне запинало.

 

Василь Симоненко

Минуле не вернуть,
не виправить минуле,
Вчорашне — ніби сон,
що випурхнув з очей.
Як луки навесні
ховаються під мулом,
Так вкриється воно
пластами днів, ночей.
Але воно живе —
забуте й незабуте,
А час не зупиняється,
а молодість біжить,
І миті жодної
не можна повернути,
Щоб заново,
по-іншому прожить.

***

Я не люблю зими — вона така убога,
Одноманітна, барвами скупа,
І місяць білий — круглий, як лупа, —
Втопає в царстві мертвого й німого.
Я не люблю зими — вона така убога.

Усе важке й безмовне, мов каміння, —
Сама ж господарка на колії доріг
Зсипає зорі пригорщами в сніг,
Купаючи в їх сонному промінні
Усе важке й безмовне, мов каміння.

 

Старесенька іде по тій дорозі.
Як завжди. Як недавно. Як давно.
Спинилася. Болять у неї нозі.
Було здров'я, де тепер воно?
І знов іде... Зникає за деревами...
Світанок стежку снігом притрусив.
Куди ж ти йдеш? Я жду тебе. Даремно.
Горить ліхтар, ніхто не погасив.

Моя бабусю, старша моя мамо!
Хоч слід, хоч тінь, хоч образ свій залиш!
Якими я скажу тобі словами,
що ти в мені повік не одболиш!
Земля без тебе ні стебла не вродить,
і молоді ума не добіжать.
Куди ж ти йдеш? Твоя наливка бродить,
і насіння у вузликах лежать.

Ну, космос, ну, комп'ютер, нуклеїни.
А ті казки, те слово, ті сади,
і так по крихті, крихті Україна -
іде з тобою, Боже мій, куди?!

Хоч озирнись! Побудь іще хоч трішки!
Вже й час є в тебе, пізно, але є ж.
Зверни додому з білої доріжки.
Ось наш поріг, хіба не впізнаєш?

Ти не заходиш. Кажуть, що ти вмерла.
Тоді був травень, а тепер зима.
Зайшла б, чи що, хоч сльози мені втерла.
А то пішла, й нема тебе, й нема...

Старесенька, іде чиясь бабуся,
і навіть хтозна, як її ім'я.
А я дивлюся у вікно, дивлюся,
щоб думати, що, може, то моя.

Ліна Костенко

 

Сергей Косинов

День устал… Снова вечер, богемно глотающий смог,
обожжёт твоё сердце, разлившись луною под кожей.
Покидай этот город, который болезненно гложет
твою юную душу. Искусственно сделанный вдох

тихим эхом вливается в вязкие атомы тьмы…
Долетев до стены, он теряет сознание… Выдох…
Беспризорная ночь станет вечным приютом бесстыдных,
но несбывшихся грёз. И в начале июльской зимы

ты как будто принцесса… По дому рассыпан горох
неуютно-больших, но вмещающих жизнь, чемоданов.
Уезжай же туда, где твоим неспасением станет
пустотелая рюмка. К чему приведёт монолог

с фотографией Бога, который предательски нем?
Он – такой же, как ты, – потерявший доверие к людям.
Отбивая свой ритм, монотонное время разбудит
нежелание жить. И тебе не понятно, зачем

чёрно-белые мысли записывать в личный дневник,
перечитывать их, обостряя чувствительность боли.
Говорить «я люблю» вместо «нравишься» всё же не стоит…
Вдохновенная ложь… И теперь одинокий ночник

тускло светит в окно, засмотревшись в июльский февраль,
где скользнула зима по остаткам души и карнизов.
И улыбка твоя – репродукция губ Моны Лизы –
безупречный шедевр, рисовала который... Печаль.

 

Галина Стрелкова

А время - это витки спирали, рванувшей вверх...ей не скажешь - "хватит".
И те, которые проиграли - они своей пустотой заплатят крупье, что курит в игорном доме Судьбы, менявшейся не однажды.
Ты был ведущий.
Теперь - ведомый.
Но это стало уже не важно, когда душа устает от тела, а тело больше с душой не ладит.
Смотри - все чаще в тебе пробелы.
Все реже жизнь по головке гладит.
Полями минными путь уложен...ты все продумываешь детально.
Конечно, лучший исход возможен.
Но кто, скажи, исключит летальный?
Крупье закончил с отчетом Богу.
Сидит.
Докуривает устало.
А в жизни было всего так много.
И вот чего - то в тебе не стало...ты констатируешь равнодушно.
И спать ложишься, напившись чаю.
А Бог взбивает тебе подушки.
И штопает - штопает твою душу...
...Вот только легче... не обещает.