Поезія та проза

Примас ГУГО ОРЛЕАНСКИЙ
(1093?- 1160)

* * *

перевод © Л.Гинзбурга


Ложь и злоба миром правят.
Совесть душат, правду травят,
мертв закон, убита честь,
непотребных дел не счесть.
Заперты, закрыты двери
доброте, любви и вере.
Мудрость учит в наши дни:
укради и обмани!
Друг в беде бросает друга,
на супруга врет супруга,
и торгует братом брат.
Вот какой царит разврат!
"Выдь-ка, милый, на дорожку,
я тебе подставлю ножку", -
ухмыляется ханжа,
нож за пазухой держа.
Что за времечко такое!
Ни порядка, ни покоя,
И Господень Сын у нас
вновь распят, - в который раз!

Поэзия вагантов
Отрывок из стихотворения безымянного поэта
ОРДЕН ВАГАНТОВ
12-й век
Все желанны, все равны,
к нам вступая в братство,
невзирая на чины, титулы, богатство.
Наша вера - не в псалмах!
Господа мы славим
тем, что в горе и в слезах
брата не оставим.

Кто для ближнего готов
снять с себя рубаху,
восприми наш братский зов,
к нам спеши без страху!
Наша вольная семья -
враг поповской швали.
Вера здесь у нас - своя,
здесь - свои скрижали!

Милосердье - наш закон
для слепых и зрячих,
для сиятельных персон
и шутов бродячих,
для калек и для сирот,
тех, что в день дождливый
палкой гонит от ворот
поп христолюбивый;

для отцветших стариков,
для юнцов цветущих,
для богатых мужиков
и для неимущих,
для судейских и воров,
проклятых веками,
для седых профессоров
с их учениками,
для пропойц и забулдыг,
дрыхнущих в канавах,
для творцов заумных книг,
правых и неправых,
для горбатых и прямых,
сильных и убогих,
для безногих и хромых
и для быстроногих.

Для молящихся глупцов
с их дурацкой верой,
для пропащих молодцов,
тронутых Венерой,
для попов и прихожан,
для детей и старцев,
для венгерцев и славян,
швабов и баварцев.

От монарха самого
до бездомной голи -
люди мы, и оттого
все достойны воли,
состраданья и тепла
с целью не напрасной,
а чтоб в мире жизнь была
истинно прекрасной.

Из сборника КАРМИНА БУРАНА (ХII век)
Стихи безымянного поэта
ПРОЩАНИЕ СО ШВАБИЕЙ
*****
Во французской стороне
На чужой планете,
Предстоит учиться
Мне в университете.
До чего тоскую я,
не сказать словами...
Плачьте ж милые друзья,
Горькими слезами.
На прощание пожмем
Мы друг другу руки,
И покинет отчий дом
Мученик науки.


Вот стою, держу весло -
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,
Голубая лента...
Вспоминайте иногда
Вашего студента.
Много зим и много лет
Прожили мы вместе,
Сохранив святой обет
Верности и чести.
Ну так будьте же всегда
Живы и здоровы!
Верю, день придет, когда
Свидимся мы снова.

Всех вас вместе соберу,
Если на чужбине
Я случайно не помру
От своей латыни.

Если не сведут с ума
Римляне и греки,
Сочинившие тома
Для библиотеки,
Если те профессора,
Что студентов учат,
Горемыку школяра
Насмерть не замучат,
Если насмерть не упьюсь
На хмельной пирушке,
Обязательно вернусь
К вам, друзья, подружки!

Вот стою, держу весло -
Через миг отчалю.
Сердце бедное свело
Скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,
Голубая лента...
Вспоминайте иногда
Вашего студента.

(Стихотворение дано в отрывках)

 

А в мене все,що закидаю...настрій...
В принципі перманентний.
От...

Дмитрий Быков

Счастья не будет

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,
Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.
Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит
Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало:
Влажная глина застыла и формою стала,
Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным -
Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?

Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно,
Будет томительно, радостно - все, что угодно,-
Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам,
Нынешний возраст подобен гаданию с воском:

Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка.
Миг между жизнью и смертью - умрешь, и не жалко -
Больше не будет единственным нашим соблазном.
Сделался разум стоглазым. Беда несогласным:

Будут метаться, за грань порываться без толку...
Жизнь наша будет подглядывать в каждую щелку.
Воск затвердел, не давая прямого ответа.
Счастья не будет. Да, может, и к лучшему это.

Вольному воля. Один предается восторгам
Эроса. Кто-то политикой, кто-то Востоком
Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит.
Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет.

Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам.
Мы-то не станем просить послаблений, а что там
Бьется, трепещет, не зная, не видя предела, -
Страх ли, надежда ли - наше интимное дело.

Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.
Чет или нечет - не нам обижаться с тобою.
Желтый трамвай дребезжанием улицу будит.
Пахнет весной, мое солнышко. Счастья не будет.

---------- Додано в 20:31 ---------- Попередній допис був написаний в 20:12 ----------

О...в точку...

от нигилизма, базаровщины, которые ни рубля,
подозреваю, не стоят - в наши слишком смурные дни,
и от ума, которому горе, - будем определять
мир, начиная любую фразу с частицы "не" или "ни".
не доверяй ни слову из тех, что я сейчас напишу,
не подходи близко (но только не уходи далеко!),
не подчиняйся голосу, звуку, экрану, карандашу,
все отрицай - и знаешь что будет? хрустнет под каблуком
лужица - стылым утром, на серой набережной, над Невой,
время замкнется в круг, изгоняя осенней чумой чуму
сердца... приходят не к Богу, а к невозможности без Него.
и не к любви приходят, а... сам додумывай, к "не"-чему.

/ Fcz, отрицание/

 

Подбирают фомки и отмычки,
Чтоб живую душу отмыкать.
Страшно мне и больно с непривычки,
Не простить обиды, не понять.

Разве же я прятала, таила
Что-нибудь от мира и людей?
С тайным горем к людям выходила,
С самой тайной радостью своей.

Но правдивым — больше всех не верят.
Вот и я теперь уже не та.
Что ж, взломайте… За последней дверью
Горстка пепла, дым и пустота.

О. Берггольц

 

Оксана ЗАБУЖКО

* * *

Відлопотиш дощами за ворота,
В щілинах бруку виросте трава —
А потім будуть знову в мушлі рота,
Між скойок губ світитися слова.

Розтанеш в димній сутіні вокзалу —
Але осяде в пам’яті, на дні,
Обличчя жінки, що тебе кохала,
І білий птах фіранки у вікні,

І тишина в ласкавих рукавичках,
І у плющі заплутаний балкон…
Щось відщемить. Щось — охолоне в звичку
(Бо й молодість — як скло під каблуком!).

Та через гони літ, на повороті,
Благатимеш у долі лиш одно:
Дощем навшпиньках увійти в ворота
І — пошепки — поплакати в вікно…

---------- Додано в 10:24 ---------- Попередній допис був написаний в 10:23 ----------

Може вже десь і писала цей вірш...але такий гарний...

 

Хотел бы представить стихотворения моей доброй знакомой, с которой я имел честь познакомиться на одном из сайтов. На том сайте мы часто сражались вместе за наши общие идеи. Моя знакомая пишет стихи на русском и украинском языках. Лирика, философская поэзия, политическая жизнь - всё можно найти в её стихах. Я выбрал несколько стихотворений своей доброй знакомой, чтобы посетители сайта могли с ними ознакомиться. Прошу любить и жаловать - Стихотворения Анны Малаховой:

ДИВНА ДАВНЯ ЛЕГЕНДА
Анна Малахова
Як парость виноградної лози,
Плекайте мову –
Чистіша від сльози
Вона хай буде...”
( Максим Рильський)



В Карпатських гОрах, скрізь поміж народом,
Відомим з давніх пір, як галичани,
Ще пам’ятають жінку свого роду –
Її Марією назвали й величали.

Вона жила в прадавній Галілеї,
Де той народ так звав свою країну,
Пісні співала мовою своєю,
І з молоком передала ту мову сину...

Про кого йдеться, то невже ж не здогадався?
І цю історію від нас давно ховали,
Наш слід заплутали та „склабами” назвали,
Щоб кожен з нас осліп і запродався
Чужинцю підлому, облудливому татю,
Якому байдуже, чи ллється наша мова,
Чи почали її, сердешну, виганяти
Із храму пам’яті та світлої любові...

Та слід залишився, - жива допоки мова,
І до історії ключі вона тримає,
І рідним словом, невмирущим вічним словом
До нас Євангеліє нині промовляє.
Там, бач, залишились такі слова Христові,
Що ні один тлумач ще їх не втямив,
Бо прозвучало, сповнене любові:
„О, лельо, лельо, лем в мя ся остані!”
Перекладати галичанам слів не треба –
Там батько лельом споконвіку називався,
То син Маріїн очі звів свої до неба,
Сказав, що лиш Отець із ним остався...

Незрозуміле розпинателям те слово, -
Вони і досі на свій лад його тлумачать,
Марія ж дивиться на нас і досі плаче,
Не забувати нас благає рідну мову!
5 вересня 2004 року

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПРОЧТЕНИЮ ОТКРОВЕНИЙ ИОАННА БОГОСЛОВА
Анна Малахова

«Прозрели тут иные поэтэсски,
Надергавшие фраз из разных книг»
(В.Воргуль)

За ЧТО мы вместе или по отдельности
Скрестили меч с владыками Судьбы?
От БЕСпредела и до Запредельности –
Вдоль всех путей со знаками столбы:
Пойдешь направо – в битву на смерть ввяжешься,
Свернешь налево – там своя борьба!
А прямо…прямо ль? Или только кажется?
Вершит игру затейница Судьба.
«Камо грядеши?», - на ветру колышется,
Тоской вселенской полнится душа…
По ком звонят? А может, только слышится? –
И замираешь в страхе, чуть дыша.

А Третий Ангел вострубил безжалостно –
И сорвалАсь с небес звезда ПОЛЫНЬ…

Поведай, Отче, замысел, пожалуйста,
И не отринь нас, Сущий, не отринь!

ЗА МАРНУ СЛАВУ

Анна Малахова

За марну славу і за льстиве слово –
За все я вдячна долі, що було,
Бо, де зерно, там, звісно, і полова,
Бо, там, де холод, бережуть тепло.
А кожну зустріч, де слова співпали
Із відчуттям і думкою при тім,
Як дорогий дарунок я приймала
Від долі, цінувала над усім!
Отак у літню спеку спрагла нива
Вітає, навіть, крапельку роси.
Вона шалену стерпить мужньо зливу,
Та ти їй, доле, дощик принеси!
18 лютого 2004 року

ИСПОВЕДЬ ЗАБЛУДИВШЕЙСЯ СОБАКИ

Анна Малахова

Наш прежний дом не назвала б теперь я псарней –
Кормили сносно, а, бывало, даже вволю,
Пока отъевшиеся там собачьи парни
Не нашептали псам о жирной львиной доле.

Поверьте, мы тогда пород не разбирали –
Любили всех, и такова была доктрина.
Но кто-то тявкнул, что неплохо бы вначале
Нам родословную распутать паутину,
И разойтись, согласно табели о рангах
В свои углы, а вожаков своих назначить,
А, если кто-то вдруг окажется в дворнягах,
То где-то примут их по милости собачьей.

Помилуй, Бог! Какая тут пошла пирушка!
К еде кто ближе был, загреб себе немало…
Да лишь в мечтах бездонной та была кормушка –
На долю львиную для всех в ней не хватало.


Все быстро сладилось на псарне нашей бывшей.
Мы, кроме новых, голодаем поголовно.
«Да, жизнь собачья,- согласились нувориши,-
Но вы утешьтесь чистотою родословной.
Зовут псократией систему нашу в мире,
А, что голодные, - мы видим все и знаем!
Зато вы можете, не заплывая жиром,
Теперь свободно заливаться в псином лае!»

И вот дожились, что щениться стали реже,
Кто попроворней – урывал в соседней стае.
Да и на лай свободный нет уже надежды –
То блох навешают, то больно покусают.

А среди новых подросла уже когорта
Щенков холеных с мутно-жадными глазами.
Какого мы теперь на псарне нашей сорта,
Премудрость малая, мы догадались сами.

Вожак наш старый стал, и выбрать бы другого!
(Мы зря надеялись, что это наше дело).
Из стай соседних зачастили к нам бульдоги
И доберманы, даже шавки прилетели…
И все они, как наподбор, твердили дружно,
Де, пес из новых, что с лохматой рыжей шерстью,
Есть тот вожак, который только нам и нужен,
А, коль не выберем, грозили страшной местью.

Его готовили: учили лаять сладко,
Кормежкой сытной наперед его снабдили,
И тех из нас, кого во след за ним пустили,
Надежно рыжею пометили заплаткой.
ТАКих набралась половина нашей стаи.
Ну, а оставшиеся стойко были против.
Из противления примкнули мы, вздыхая,
К другому, с милою улыбкою на морде.
Он был из новых, но служил усердно стае,
При нем, надеялись, возможно, будем сыты,-
Собакам старым пенсион уже добавил,
Себе ж, на грех, взял «Кривобокое корыто».

Заморских догов озабочены тем лица,
(Все ищут повод выбор наш переиначить),
Хоть то корыто – рыжим притча во языцех,
Но стаю вряд ли в состояньи рассобачить.
По их сценарию идет собачья свадьба:
Там, без стесненья, в рыжем даже инородец!
«За своего нам здесь и пить бы, и гулять бы!» -
Кричит прикормом одурманенный народец.

Грешить не буду, много было там несчастных,
Готовых рыжему хвосту во всем поверить.
Хоть лай был искренним, надежды же напрасны –
Лже-вожаки давно привыкли лицемерить.

Но, видя то, что в зычном лае мало толку:
Никак полстаи не выходит одурачить,
Вожак толпе вещает:
«Мы отныне – волки!
Нам дела нет теперь до мовы их собачьей!
Мы их и раньше как-то слабо разумели,
С чистопородностью у них не ТАК все гладко,
Вот раздербаним все, что эти псы имели,
И постепенно всех разложим на лопатки».

Щенки холеные за дело взялись смело,
Невесть откуда, появилась волчья хватка:
Хвосты и головы, и лапы полетели,
Да только в стае не прибавилось порядка.

Уже витает странный запах запустенья,
Да и соседи все посматривают косо…
У рыжих «волков» намечается прозренье –
Ответов нет у вожаков на их вопросы.

Ах, как обидно, нашу стаю не собрать нам,
Нас ТАК нелепо и бездарно разделили!
А мы то думали, что мы по крови братья,
Кого же ради мы святое позабыли?
Собачий боже, на тебя мои надежды!
Призри убогих нас, желательно, при жизни,
И сделай так, чтобы не правили невежи
Моею бедною, но гордою Отчизной!
23 июня 2005 года.

 

Ja nie odchodze kiedy trzeba,
choc nie wolaja dawno tam mnie juz,
to na wieszaku w przedpokoju,
wisi pomiety mój kapelusz.
Gdy w twoim chlodzie sie wygrzewam,
to jedno mysle coraz czesciej:
ze nie odchodze kiedy trzeba,
na twoje szczescie.

Ja nie odchodze kiedy warto,
zna mnie przydrozny czarny kot,
gram wciaz ta sama zgrana karta,
jak smutny wariat albo lotr.
Gdy w twoim chlodzie sie wygrzewam,
to jedno mysle coraz czesciej:
ze nie odchodze kiedy trzeba,
na twoje szczescie.

Ja nie odchodze kiedy trzeba,
choc chcecie swój wyrazic zal,
choc wyciagacie kromke chleba,
nie pora wracac juz na bal.
Gdy w twoim chlodzie sie wygrzewam,
to jedno mysle coraz czesciej:
ze nie odchodze kiedy trzeba,
na twoje szczescie.

Ja nie odchodze i noc nie spi,
choc szum nadziei dawno zasnal
i pociemniale z niekochania
przecudne oczy moje gasna.
Gdy w twoim chlodzie sie wygrzewam,
to jedno mysle coraz czesciej:
ze nie odchodze kiedy trzeba,
na twoje szczescie.

 

Нет, нет, я не таких любила!
Иных видала я во сне…
…Одни ушли, других – забыла,
И вот какой достался мне.

На тех, что снились, непохожий,
Сложней и проще во сто крат,
В сто крат трудней, сто крат дороже,
Понятный сердцу, словно брат.

М. Алигер

---------- Додано в 11:43 ---------- Попередній допис був написаний в 10:22 ----------

Ты - женщина, ты - книга между книг,
Ты - свёрнутый, запечатлённый свиток;
В его строках и дум, и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты - женщина, ты - ведьмовский напиток!
Он жжёт огнём, едва в уста проник;
Он пьющий пламя подавляет крик,
И славословит бешенно средь пыток.

Ты - женщина, и этим ты права,
От века убрана короной звёздной,
Ты - наших безднах - образ божества!
Мы для тебя влечём ярем железный;

Тебе мы служим тверди гор дробя,
И молимся от века - на тебя!

В. Брюсов

 

Два стихотворения Франсуа Вийона

Баллада истин наизнанку



Мы вкус находим только в сене
И отдыхаем средь забот,
Смеемся мы лишь от мучений,
И цену деньгам знает мот.
Кто любит солнце? Только крот.
Лишь праведник глядит лукаво,
Красоткам нравится урод,
И лишь влюбленный мыслит здраво.

Лентяй один не знает лени,
На помощь только враг придет,
И постоянство лишь в измене.
Кто крепко спит, тот стережет,
Дурак нам истину несет,
Труды для нас - одна забава,
Всего на свете горше мед,
И лишь влюблённый ммыслит здраво.

Коль трезв, так море по колени,
Хромой скорее всех дойдет,
Фома не ведает сомнений,
Весна за летом настает,
И руки обжигает лед.
О мудреце дурная слава,
Мы море переходим вброд,
И лишь влюбленный мыслит здраво.

Вот истины наоборот:
Лишь подлый душу бережет,
Глупец один рассудит право,
И только шут себя блюдет,
Осел достойней всех поет,
И лишь влюбленный мыслит здраво.

Баллада примет


Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю - у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю - богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю - нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю - проведут тебя простухи,
Я знаю - пропадешь с такой, любя,
Я знаю - пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

 

А я листав Кірсанова...

Пропавший без вести

Не ставьте свечи мне за упокой
И раньше времени не списывайте душу!
Я, может быть, пока ещё живой,
Хоть смерть меня костлявой хваткой душит.
Хоть и на теле ран уже не счесть,
Но я ещё пока что выживаю
Назло тому, что было и что есть.
Любовью к жизни вновь себя спасаю!

Откажутся искать, поставят крест
На судьбах тех, кто был тогда со мною.
Надежды луч пускай совсем исчез,
И чайки белые кружАтся над волною
В тоске, в кричащей жалобно тоске,
Но ваших слёз я ни за что не принимаю!
Пусть жизнь сейчас висит на волоске,
И даже кажется, вот-вот, всё – умираю…

Но я – живой! Вы слышите, живой!
Хоть и сознание моё уже невнятно…
Не ставьте свечи мне за упокой.
Я так ещё хочу прийти обратно!

***

Перекрёстки судьбы

На дорогах дожди. Над дождями – лишь тучи.
Перекрёстки судьбы так безмерно пусты.
Мне осталось надеяться только на случай:
Может быть, на пути где-то встретишься ты?

Променяю сто благ только ради удачи
Лишь одной, лишь единственной.
Но так и быть.
Мне не надо всего, мне хоть краешек счастья
Вместо дна золотого душой зацепить.

Ты, конечно, не знаешь, как жду я прощенья.
А за что, не проси ты меня рассказать.
Слишком много потеряно к людям доверья,
Чтобы долгую исповедь вновь начинать.

Знаю, ты не из тех, ты душой своей чище.
Как мне хочется верить в твою чистоту…
Ты должна оставаться такою, ты слышишь!
А иначе я просто тебя не найду…

Не успею найти, как опять потеряю.
Ты растаешь, и свет твой угаснет во тьме.
Это может случиться…
Но ты не такая!
Верю, ты не позволишь случиться беде.

Уж давно я не ведаю белого света –
Всё вокруг представляется в серых тонах.
Вот и осень опять. И промчалось то лето.
Отлетали мечты в голубых облаках…

А дороги опять все дождями размыты.
Перекрёстки судьбы – это всё, что я знал.
И из них уже многие мною забыты…
Ведь я в жизни и делал, что только терял.

***

Язык беды

Ты поделись своей бедою с остальными,
Но в утешеньях не ищи особый смысл,
Поскольку не сравнишься ты с другими
Бедой, перевернувшей твою жизнь.

Язык беды – он скушен и превратен,
И непереводИм под общий слог.
Ты только в радости своей другим понятен,
А вот случись беда, и рядом – никого.

 

Вячеслав Кирсанов

Из жалости к себе

Из жалости к себе мы обижаем близких,
Из жалости пустой мы злобу к ним таим.
Заводим для себя нелепый «чёрный список»,
Чтобы забить его вновь новым именем.

Из жалости к себе рождаются упрёки,
Претензии растут и закипает кровь.
Забыты нАпрочь все судьбы былой уроки.
Теряя нежность, мы теряем и любовь.

Из жалости к себе вновь надрываем душу
Слезами, что лишь мы и сможем оправдать.
Какие там слова! Их не желаем слушать,
Ведь нас не захотел никто даже понять.

Из жалости к себе мы опускаем руки
И замыкаем круг общенья до нуля…
Ты обрекаешь сам себя на эти муки,
Поставив во главу своё большое «Я».

И что Я доказал? Кому тут стало легче?
Я потерял в момент всё то, чем был богат.
Ещё одной судьбой на свете стало меньше,
Ещё одной бедой пополнился багаж.

Из жалости к себе? Ах, как не осторожно
Нам столько раз мешал самолюбивый нрав.
Разрушить – так легко,
создать бывает сложно.
Ты поздно, но поймёшь, что был, увы, не прав.

***

«Воздух, мне нужен воздух…» К. Кинчев


Мне нужен воздух – задыхаюсь
В пыли забившейся тоски.
Я мало чем уже спасаюсь.
Мне нужен воздух – помоги!

О, разделённый сферой жизни,
Помноженный на зыбкий страх,
Распавшийся на некий смысл,
Рождённый жить на небесах…

Мне нужен воздух – пробужденье
От спячки разума. Итог –
Конец измотанным сомненьям,
Где, как и прежде, я – никто.

Среди проеденного счастья
Виднеется огромный ноль.
В нём стоит только покопаться
И снова вытащишь лишь боль.

По логике, всё повторилось –
Пространство есть незримый круг,
Что и без нас всех обходилось –
Калейдоскоп земных разлук
Вне времени натянут прочно
Тугою сетью – кабалой.
И вырисован очень точно
По-прежнему зловещий ноль.

Мне нужен воздух – задыхаюсь
Я в круге этого нуля.
В пыли тоски забитой маюсь…
Где ж столько воздуха мне взять?

 

Я ніколи не звикну. Я не вмію до тебе звикати.
Це за примхи мої ти так гарно мене покарав.
І приходять світанки, щоденних турбот адвокати,
і несуть під пахвою тисячі різних справ.

Я кажу їм: світанки! Все на світі таке муруге.
Урожай суєти — залишається тільки стерня.
Скільки ми милувались!
І жодного разу — вдруге.
Скільки років кохаю,
а закохуюсь в тебе щодня!

(с) Ліна Костенко

 

Вітер всю ніч нуртував,
Бився крильми у вікно
І на шматки роздирав
Осінню шите панно.

Темряви чорна гуаш
(Вічний класичний барвник)
Вітер стискала, що аж
Той переходив на крик.

Місяць - посріблений диск
За височенний димар
Перечипивсь і завис
Серед кошлатості хмар.

Замкнутий простір кімнат.
Трохи тепла десь на дні.
Плаче дощем листопад...
Сумно, так сумно мені.

 

Лана Бондар. Сучасна поезія

Три любові благають взаємності,
мріють поруч довіку іти.
Три любові вмирають від ревнощів.
А четверта любов – це Ти.

Три, не схожі, як різні всесвіти,
кожна зве до своїх орбіт,
обіцяючи ніжити й пестити,
захищати від сліз і бід.

Ти ж не клявся у вірній вічності,
скромно дужим накрив крилом
і до ніг кинув море ніжності
і безмежне своє тепло.

Вони троє – як різні сповіді.
Вони милі – але чужі.
Від них віє далеким холодом,
а від Тебе – теплом душі.

Вони все гомонять прискіпливо,
що такої їм не знайти,
бо я – мрія, і сонячне світло...
Але Доля моя – це Ти!

І нехай там болять, обпечені,
три любові – як три світи.
Вони бути без сонця приречені,
бо мій Всесвіт – єдиний – ТИ!

 

Подумаешь — сгрызли метлу от ступы
И полподметки от сапога!
У нас, драконов, чешутся зубы
По полнолуниям и четвергам!

Ну скушали грабли — большое дело!
Сожрали осла — велика печаль!
Моя бабуся однажды съела
Министра — и то никто не кричал.

А что мы съели — то съели честно:
Интриги-сплетни нам не с руки.
Уж если что-то чесать — известно,
Что лучше зубы, чем языки.

Нам всё годится: хрум-хрум — и нету!
Вот только было бы чем запить.
Сжуём и туфельку, и карету,
А Золушку выплюнем — так и быть!

Но, дело имея с людской породой,
Мотайте, мальчики, на усы:
Я дожил до старости тем, что сроду
Не ел их докторской колбасы.

Да, мы жуем, но рискуем сами —
Такая уж наша драконья жисть!
Ох, снова, проклятые, зачесались...
У вас не найдется, чего погрызть?

Ирина Ратушинская
январь 1984 г.
ЖХ-385/2
ШИЗО

 

ОМАР ХАЙЯМ (1048г. - 1131г.)
Рубаи
*******
Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,
И там своих друзей - за гробом - не найдем.
Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.
Быть может, миг пройдет - мы все навек уйдем.


*******
В этом мире на каждом шагу - западня.
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!


*******
Встань и полную чашу налей поутру,
Не горюй о неправде, царящей в миру.
Если б в мире законом была справедливость
Ты бы не был последним на этом пиру.

*******

День завтрашний от нас густою мглой закрыт,
Одна лишь мысль о нем пугает и томит.
Летучий этот миг не упускай! Кто знает,
Не слезы ли тебе грядущее сулит?


*******

Каждый розовый, взоры ласкающий куст
Рос из праха красавиц, из розовых уст.
Каждый стебель, который мы топчем ногами,
Рос из сердца, вчера еще полного чувств.


*******
Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.


*******

О, если б каждый день иметь краюху хлеба,
Над головою кров и скромный угол, где бы
Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть!
Тогда благословить за счастье можно б небо!


*******
Общаясь с дураком, не оберешься срама,
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.


*******
АЛЕКСАНДР СУХАНОВ

Романс старости

Стихи Омара Хайама

Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед
Кто прожить собирается тысячу лет

Книга жизни моей перелистана жаль
От весны, от веселья осталась печаль
Юность птица не помню когда ты пришла
И когда легкокрылая вдаль уплыла

Месяца месяцами сменялись до нас
Мудрецы мудрецами сменялись до нас
Эти камни в пыли под ногами у нас
Были прежде зрачками пленительных глаз

Вместо солнца весь мир осветить не могу
Тайну сущего дверь отворить не могу
В море мысли нашел я жемчужину суть
Но от страха боюсь на себя повернуть

До того как мы чашу судьбы изопьем
Лучше милая чашу иную нальем
Может статься что сделать глоток пред концом
Не позволит нам небо в безумстве своем

Мы источник веселья и скорби рудник
Мы вместилище скверны и чистый родник
Человек словно в зеркале мир многолик
Он ничтожен и все-же безмерно велик

 

знов настрій....

Олег Малашевський

Ти далека, безжально далека...
Тихий погляд, усмішка – і все.
Це сьогодні загинув лелека,
Що колись нам діток принесе.

І не треба останнього слова,
Без кохання, без зла, без вини.
Ми пройдемось по вулицях Львова,
Ах, як холодно їм восени!

Ходять справно, на диво трамваї,
Тільки нам в протилежні кінці.
Я рукою тобі помахаю,
І не блисне сльоза на щоці.

Буде пусто, а отже, і легко,
Осінь сумом зайшлася дарма.
Тільки жаль, що загинув лелека.
Тільки жаль, що лелеки нема.

***

Я віддаю твою свободу,
Бо і своєї ніде діти.
Ти не шкодуй для мене льоду –
Мені його не розтопити.
Я не ввійду в твої палати,
Бо на взутті багато бруду.
Ти не зуміла покохати,
Ти не зумієш й позабути.
Обманюй дні, обманюй ночі,
Шукай себе, мене втрачай.
А я нічого не пророчу,
Я не пророчу, тільки знай;
Я докір твій твоя провина,
Що буде довго ще жевріти.
А ти моя одна-єдина,
Мій біль, мій сніг посеред літа.

***

Проминіть ледве-ледве, безслізно,
Безтурботно – нехай не болить.
Вам до мене вертатися пізно,
Не вертайтесь, молю, – проминіть.
Заберіть ваші з пам'яті очі,
Ваші губи зі снів заберіть,
А взамін я нічого не хочу,
Не терзайте мене – проминіть.
Не лишаймося друзями з вами,
Не робімо із зір ліхтарів.
Розминемось, закреслимось днями
І мовчанням холодним віків.
Не тримаю ні крихітки зла вам,
Терпко-тепло вас в грудях ношу.
Я покину це місто небавом,
Вам, як пам'ять, його залишу.

***

Я придумав тебе,
Ти придумала розлуку,
А огрядна молодиця в барі
Придумала каву.
З усіх цих вигадок
Кава була, мабуть, найгіршою.

 

В гибельном фолианте
Нету соблазна для
Женщины. — Ars Amandi*
Женщине — вся земля.

Сердце — любовных зелий
Зелье — вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.

Ах, далеко до неба!
Губы — близки во мгле...
— Бог, не суди! — Ты не был
Женщиной на земле!

М. Цветаева

 

Тебе втрачаю і ... живу.
Так дивно: світ не зупинився,
він просто трохи нахилився
і впало небо у траву.
Розбились хмари голубі
і трави стали сині-сині ...
Збираю небо по краплині
і повертаю все Тобі.
Твої цілунки непотрібні.
Вони гіркі, немов полин,
Ти залишаєшся один.
А ще - дощі. Сумні і срібні...
* * *
Ніч, наче мед, густа.
І, як полин, гірка.
Очі Твої. Вуста.
Сльози мої. Ріка.
Небо й земля - на двох.
Пристрасть знесе мости.
Падає небо в мох.
Рветься земля в світи,
птахом летить з-під ніг
в полум'я золоте.
Тільки б не випав сніг!
Хай ця весна цвіте.
* * *
Просто Тебе кохаю,
до забуття, до сліз.
Чорну зиму лякає
біла кора беріз.
Вчора всміхалось жито,
нині - суха стерня,
Наче крізь біле сито
сипеться сніг щодня.
Щастя чужого раю
вітер мені приніс,
... Просто Тебе кохаю. До забуття. До сліз.
(с)

 

Иосиф Бродский

Песня невинности, она же - опыта (1972)


"On a cloud I saw a child,
and he laughing said to me..."
W. Blake

1

Мы хотим играть на лугу в пятнашки,
не ходить в пальто, но в одной рубашке.
Если вдруг на дворе будет дождь и слякоть,
мы, готовя уроки, хотим не плакать.

Мы учебник прочтем, вопреки заглавью.
То, что нам приснится, и станет явью.
Мы полюбим всех, и в ответ -- они нас.
Это самое лучшее: плюс на минус.

Мы в супруги возьмем себе дев с глазами
дикой лани; а если мы девы сами,
то мы юношей стройных возьмем в супруги,
и не будем чаять души в друг друге.

Потому что у куклы лицо в улыбке,
мы, смеясь, свои совершим ошибки.
И тогда живущие на покое
мудрецы нам скажут, что жизнь такое.

2

Наши мысли длинней будут с каждым годом.
Мы любую болезнь победим иодом.
Наши окна завешены будут тюлем,
а не забраны черной решеткой тюрем.

Мы с приятной работы вернемся рано.
Мы глаза не спустим в кино с экрана.
Мы тяжелые брошки приколем к платьям.
Если кто без денег, то мы заплатим.

Мы построим судно с винтом и паром,
целиком из железа и с полным баром.
Мы взойдем на борт и получим визу,
и увидим Акрополь и Мону Лизу.

Потому что число континентов в мире
с временами года, числом четыре,
перемножив и баки залив горючим,
двадцать мест поехать куда получим.

3

Соловей будет петь нам в зеленой чаще.
Мы не будем думать о смерти чаще,
чем ворона в виду огородных пугал.
Согрешивши, мы сами и станем в угол.

Нашу старость мы встретим в глубоком кресле,
в окружении внуков и внучек. Если
их не будет, дадут посмотреть соседи
в телевизоре гибель шпионской сети.

Как нас учат книги, друзья, эпоха:
завтра не может быть также плохо,
как вчера, и слово сие писати
в tempi следует нам passati.

Потому что душа существует в теле,
жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Мы пирог свой зажарим на чистом сале,
ибо так вкуснее: нам так сказали.

___

"Hear the voice of the Bard!"
W. Blake

1

Мы не пьем вина на краю деревни.
Мы не дадим себя в женихи царевне.
Мы в густые щи не макаем лапоть.
Нам смеяться стыдно и скушно плакать.

Мы дугу не гнем пополам с медведем.
Мы на сером волке вперед не едем,
и ему не встать, уколовшись шприцем
или оземь грянувшись, стройным принцем.

Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще -- место.

Потому что север далек от юга,
наши мысли цепляются друг за друга.
Когда меркнет солнце, мы свет включаем,
завершая вечер грузинским чаем.

2

Мы не видим всходов из наших пашен.
Нам судья противен, защитник страшен.
Нам дороже свайка, чем матч столетья.
Дайте нам обед и компот на третье.

Нам звезда в глазу, что слеза в подушке.
Мы боимся короны во лбу лягушки,
бородавок на пальцах и прочей мрази.
Подарите нам тюбик хорошей мази.

Нам приятней глупость, чем хитрость лисья.
Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем, кроме шока.

Потому что тепло переходит в холод,
наш пиджак зашит, а тулуп проколот.
Не рассудок наш, а глаза ослабли,
чтоб искать отличье орла от цапли.

3

Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать "не надо".

Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.

То не колокол бьет над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжем бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.

Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи.

 

Тодось ОСЬМАЧКА

НЕМАЄ

Я уникав кохання та приязні
завжди і на землі, і на річках,
неначе спільної кімнати в лазні,
де тільки ґудзики на сорочках

і всім і кожному ще не відомі
і ніби грають ролю таємниць,
що не даються сумніву, ні втомі,
неначе в червні щебетання птиць.

І там вночі, де садові зідхання,
а вдень гукання на ставу качок,
я уникав про дружбу та кохання
найнебезпечніших своїх думок.

Я уникав і жив, щоб уникати,
і серце призвичаював дарма
єдину волю в світі почувати,
якої, мабуть, вже ніде нема.

Аби не бути рівним ні тварюці,
ні дереву, ні мусі, ні траві,
ні тій людині, що для революцій
пожежі припасає в голові.

Я уникав, щоб поглядом стороннім
дивитися на сонце та зорю,
мов на каструлю в себе на долоні,
в якій щоденно снідати варю.

І хоч проглянути не зміг крізь віти
первопричини і всьому кінця,
але здолав щасливо зрозуміти
об’єктивізм космічного Творця.

І я до Бога не ішов, а линув,
не почуваючи тремтіння ніг,
та перервати рідну пуповину,
що в’яже до землі мене, не зміг.

Бо ось вночі з дзвіниць, де сич віщує,
я не почув годин звичайний лік,
але той хід, що тільки серце чує,
коли підходить п’ятдесятий рік,

в Баварії я став, мов гострий колос
або мов з хмари спущена стріла
з бажанням-тугою почути голос
з далекого черкаського села:

щоб дівчина співала під вербою,
полощучи на кладці сорочки,
і щоб кричали десь за рогозою
з сороками білесенькі качки…

Щоб дівчина співала про знемогу
одного серця в дальній стороні,
яке щодня збирається в дорогу
туди, де скрізь немає вже рідні…

Я уникав приязні, мов загину,
і сорочки, купаючися, дер…
і, гей, в Баварії за пуповину
земля мене шарпнула ось тепер!

І де б уже не полоскав я п’яти
і ніс у мандри торбу та жалі,
та знаю добре, знаю, мов проклятий,
що скрізь немає волі на землі!