В этой статье, я хочу рассказать вам о прошлом, о событиях Второй мировой войны. Я хочу вам рассказать про мечты которые не домечтали, про любовь которая не долюбила ,про недопетые песни, про детей которые не родились,про расстрелянную старость и убитых матерей... О моей маленькой Родине , которая пролила так много слёз и вынесла так много боли, в годы войны. http://stroitelstvodomov.com/stroitelstvo-domov/nemnogo-istorii/
Luna Если Вы попробуете выделить текст, там где его якобы нету, текст сразу станет видимым. Хотя такой прикол мне не понятен.
Страшная история... И самое страшное, что все эти вещи не закончены с войной..И сейчас потомки судят потомков.
Страшно то, как все преподносится. Из приведенной статьи Теперь маленький экскурс Чего хотели или не хотели полицаи это заключение автора статьи.
А как преподносится? Много страшных вещей творили т.н. красные партизаны и в других местах, например в Беларуси: (В. Хурсик «Кроў і попел Дражна») "Выстрелы разбудили нас около четырех утра 14 апреля 1943 года. Мама кричала: «Дзетко, гарым!» Голые выскочили на двор, смотрим: все хаты горят, стрельба, крики… Мы побежали спасаться на огород, а мама вернулась в дом, хотела что-то вынести. Соломенная крыша хаты к тому времени уже пылала. Я лежал, не двигался, долго не возвращалась мама. Повернулся, а ее человек десять, даже женщины, колют штыками, кричат: «Получай, сволочь фашистская!» Видел, как ей перерезали горло. - Старик снова сделал паузу, его глаза были опустошены, казалось, Николай Иванович снова переживал те ужасные минуты. - Катя, сестра моя, вскочила, просила: «Не стреляйте!», достала комсомольский билет. До войны она была пионервожатой, убежденной коммунисткой. Билет и партийное удостоверение отца во время оккупации зашила в пальто и носила с собой. Но высокий партизан, в кожаных сапогах, обмундировании начал целиться в Катю. Я закричал: «Дзядзечка, не забевайце маю сястру!» Но раздался выстрел. Пальто сестры вмиг набрякло кровью. Она умерла на моих руках. Я навсегда запомнил лицо убийцы. Помню, как я отползал. Смотрю, соседку Феклу Субцельную вместе с малюткой-дочкой три партизана живьем бросили в огонь. Свою кроху тетка Фекла держала на руках. Дальше, у дверей пылающей хаты, лежала старушка Гриневичиха, обгоревшая, в крови… - Как же вы уцелели? - спрашиваю у почти рыдающего старика. - Огородами мы с братьями доползли до дядьки. Дом его сожгли, а он чудом выжил. Выкопали землянку, в ней и жили. Позже мы узнали, что ни одного полицая партизаны не застрелили. Дома, которые находились за их укреплениями, тоже уцелели. В деревню приехали гитлеровцы, оказали пострадавшим медицинскую помощь, кого-то отвезли в госпиталь, в Старые Дороги." Алесь Адамович «ВЕНЕРА, или как я был крепостным», журнал НЕМАН, №6/1992, стр.48-49 "Уже после войны, только через 25 лет, мы спохватились и взялись записывать людей из таких, как Вьюнищи, деревень. Тех, кто уцелел, кого не сожгли в амбарах, в церквах. Нам женщины рассказывают, старенькие, им уже за 70, магнитофон записывает: Вера Петровна Слобода, учительница, ведет рассказ, а две другие жительницы Дубровы только подсказывают, помогают ей плачем и сами слушают, как бы не веря, что сами это видели, испытали, было такое... - Приехали и говорят: уходите в лес, немцы скоро будут у вас... А люди, зима же, мороз, куда же им в лес да у кого много детей. Не послушались некоторые. Так они назавтра вернулись и тех, кто в лес не выехал, аж девять семеек,— всех постреляли... - Постойте, это кто были? - Да кто, партизаны, мы же говорим. Спец... этот отряд — они себя называли. Восемьдесят или сколько душ, да с детками постреляли» Вы, говорят, немцев дожидались, вы не советские люди. - Постойте, постойте! — все не хотим понять, поверить.— Так это не немцы, не полицаи были?... - Командир ихний, как его... Калайджан, черный такой, глаза такие, все кричал: «Вы — полицейские лазутчики, вы враги народа, предатели!» От местных партизан мы то же самое услышали. Специально расспрашивали в других деревнях. И все-таки не дали в книгу. Можно объяснить: этого бы ни за что не пропустили, 70-е годы. Верно, но с одной оговоркой. Кассету мы сами стерли, записали на нее другой рассказ в другой деревне, где убивали уж точно немцы. Первая мысль, чувство наше (все трое к тому же бывшие партизаны): да если прозвучит этот случай, все остальные наши записи, хнаши «огненные деревни», где немцы и полицаи «работали», кто-то поставит под сомнение. А не их ли, таких вот «спецотрядов», дело — ваши Хатыни. Ведь какой был расклад всех вещей в те годы: или — или. Если и ваши «органы» — зверье, значит, как бы оправдание немецким карателям. Стерли магнитную ленту — факт. А разве не стирали саму память, в самих себе (да и сейчас стираем): то, что мы можем вспомнить,— человеку просто не выдержать (мать и бабушка сварили умершего ребенка, чтобы накормить остальных детей,— в блокадном Ленинграде). Защитная реакция? Отчасти и это..."
Конечно, сейчас так принято, все что противоречит возвеличиванию фашизма, очернить как минимум, уровнять как максимум. В августе 1942-го Гитлер запретил употреблять в печати, по радио в военных сводках слово “партизан”, приказав впредь именовать их “бандитами”, а отряды — “бандитскими шайками”. Другой директивой от 27 апреля 1943-го повелел считать борьбу с “бандитами” (партизанами) равнозначной боевым действиям на фронте, при этом для уничтожения применять любые средства. За одного убитого немца фюрер требовал уничтожать 50—100 коммунистов, карать всякого, кто кинет хотя бы косой взгляд на немца. Гитлер и его окружение были уверены, что страх перед жестокими репрессиями отобьет у людей желание бороться с оккупантами. Но, как признал Р. Гелен, начальник отдела генштаба, а после войны глава разведслужбы ФРГ, “приказы о безжалостном уничтожении партизан, напротив, способствовали эскалации борьбы и ожесточению населения по отношению к немцам”. “Ущерб, нанесенный немецкой армии партизанской войной, нельзя определять только числом убитых и раненых, количеством уничтоженных орудий и складов, — пишут английские историки Ч. Диксон и О. Гейлотруни. — К этому еще следует прибавить потерю немецкой армией боеспособности и ударной мощи, значение которой трудно оценить в цифрах. Главное состоит в том, что ухудшилось моральное состояние солдат, которые воевали в стране, где каждый гражданин мог оказаться партизаном, а каждый необычный шум — сигналом начала партизанской атаки”. как правильно замечает английский журналист А. Верт, нельзя рассматривать партизанские отряды, воевавшие во вражеском тылу, как вторую Красную армию. “Это чрезмерно упрощенный человеческий аспект драмы партизанского движения. Ибо это действительно была драма. Партизаны не находились в положении регулярной армии, регулярно снабжаемой продовольствием, обеспечиваемой медицинским обслуживанием и имеющей противника только перед собой и больше нигде”. Одна из основных особенностей, отмечает он, не характерная для регулярной Красной армии, заключалась в необходимости для партизан постоянно бороться не только с немцами, а и с предателями (по данным вермахта, в начале 1943 года около 400 тысяч человек из числа мирного населения служило у них: 183 тысячи охраняли дороги, 70 тысяч находились в войсках служб по поддержанию “нового порядка”, более 100 тысяч были задействованы в различных органах власти — бургомистры, старосты и т. д.). Бывали случаи, когда в одной семье один сын служил немцам, другой партизанил. Партизаны могли выжить и стать несокрушимой силой лишь при поддержке населения, которое снабжало их продовольствием, из-за чего сами крестьяне и их семьи подвергались свирепым репрессиям со стороны немцев. Белоруссия пострадала больше других. Три года несла она на своих многострадальных плечах “новый порядок”. За эти годы фашистами разрушено в республике 209 городов и районных центров, на селе сожжено 1 миллион 200 тысяч домов и других строений. Но главная потеря — люди. Гитлеровцы уничтожили 2 миллиона 220 тысяч человек, 380 тысяч угнали в рабство. Погиб каждый четвертый. И это не считая 810 тысяч белорусов — бойцов и командиров, сражавшихся в Красной армии и отдавших свою жизнь на фронтах. Долгие годы соотношение трудоспособных мужчин и женщин в республике было 1:4. Страшная трагедия! Иные “правдолюбцы” сегодня говорят, что это неоправданные жертвы, не надо, мол, было идти против силы, а партизаны воюют не по правилам и бывают в нецивилизованных странах. Другие “правдолюбцы”, подобно Гитлеру, называют партизан бандитами, которые не столько воевали с немцами, сколько прятались от них в лесах, спасая свою шкуру, и грабили, насиловали местное население. Пустят какой-либо порожняк под откос и шлют отчет, что уничтожили сотни немцев, десятки танков, пушек — пойди проверь! Один исследователь, мол, как-то подсчитал, и оказалось, что у Гитлера и армии такой не было, сколько немцев убито. На эти досужие рассуждения типа “одна баба сказала”, то бишь бесфамильный исследователь, можно было бы и внимания не обращать: правда всегда выше клеветы, но в последнее время уже вполне конкретные, порой и именитые персоны настойчиво пытаются вдолбить в головы молодых людей свою “правду”. Белорусская писательница С. Алексиевич на страницах “Известий” называет партизанское движение в годы войны преступным. Недавно вышел фильм, в котором излагается этот же взгляд. Белорусское правительство не рекомендовало его к прокату, но в России нашлись те, кто тут же прокрутил его в Москве, Санкт-Петербурге и других городах.
Товарищ Седьмой, вы не инструктором обкома партии были? К слову, а как по вашему УПА могла выжить на Западной Украине без поддержки населения, которое якобы она же уничтожала? И не надо старые песни про "очернение" и "возвеличивание". Бывших партизан Алеся Адамовича и Янку Брыля вы тоже очернителями считаете?
Не был. УПА в других темах. Не надо воспевать фашизм во всей его красе, даже в завуалированной форме. Мы не о персонах рассуждаем, а о партизанском движении.
“Называть партизан бандитами, варварами, людей, которые защищали свою землю, свою Родину, своих детей, и не только своих, а всех миролюбивых людей от коричневой чумы, рискуя ежечасно своей жизнью, могут только отщепенцы, больные на голову”, — возмущается Э. Нордман. По его мнению, в официальных отчетах партизан иные цифры, возможно, и не совсем точные. Но это нисколько не умаляет сделанного. Совершив диверсию, скажем, пустив под откос эшелон, подсчитать, сколько было жертв, практически невозможно. Взорвав состав, партизаны тут же дернули в лес, а не пошли с бухгалтерской книгой учитывать убитых и раненых. Потери определяли на глазок, потом перепроверяли их через разведчиков, местных жителей. Так что расхождения могут быть. Дальше. Зачастую операцию осуществляло несколько отрядов, и каждый посылал свой отчет, естественно, не обходилось и без прикрас. Что тут скажешь, слаб человек. Но последнее жестко пресекалось. Характерный пример — уничтожение в собственной постели палача белорусского народа, гауляйтера Кубе. Об акте возмездия в Москву пришли донесения из десятка партизанских отрядов. За такой рапорт поплатился начальник особого отдела одного из чекистских отрядов Витебской области С. Юрин. Его сочли очковтирателем и дали 6 лет лагерей. Потом разобрались, через 1,5 года освободили. Дело в том, что задание Центра уничтожить Кубе получили все отряды, действовавшие под Минском. А это и формирования ЦШПД, ГРУ, НКВД. Акт возмездия совершила Елена Мазаник. Контактировали с ней несколько человек из разных партизанских формирований. Мария Осипова была связной трех отрядов, Надежда Троян — двух. Мины послали в Минск опять-таки несколько отрядов. Только спустя время установлено, что Кубе взорван миной, изготовленной умельцами из ГРУ, а передали ее Мазаник чекисты. Что касается мародерства, пьянства — это тоже строго каралось. Так, в октябре 1942 года командующий Калининским фронтом М. Пуркаев и представитель ЦШПД С. Бельченко положили конец партизанскому отряду “Батя”, в котором были выявлены случаи пьянства и мародерства. “Но что греха таить, каждая война имеет и своих героев, и своих мародеров, — говорит Э. Нордман. — Корж с первых дней войны требовал уважительного отношения к крестьянину. “Не обижай мужика. Обидишь — он тебя и под землей найдет. Мы не бандиты. Мы воюем за народ. За грабеж буду расстреливать”. Как-то мы возвращались из Телеханского района на места старой дислокации в район Хоростова. Шли по местам, где немцы провели карательную операцию, сожгли все деревни. “Выжженная пустыня”. Кормить людей нечем. Питались кониной. Но затем и лошадей не осталось. Бойцы измотаны походом и голодом. Пришли на хутор близ деревни Гаврильчицы. На хуторе пасека, ульи — колоды на дубах. Один из партизан забрался на дерево, забрал мед и улей разорил. Крестьянин пришел к Коржу: “Что же это делается? Немцы пришли — спалили деревню, ограбили. Теперь вы, свои, пришли — тоже ограбили. Мало того что мед забрали, последних два улья разорили”. “Можешь опознать того, кто это сделал?” — спрашивает Корж. “Попробую”. Корж выстроил отряд. “Во, гэны зрабиу (вот этот сделал)”. “Три шага вперед, — скомандовал Корж. — Ты мой приказ знаешь, ничего самовольно не брать у жителей?” “Виноват, товарищ командир”. — “Ты ведь погубил не пчел, а доверие к партизанам, к защитникам народа. Именем советской власти приказываю расстрелять за мародерство”. Молодой был старший лейтенант, недавно пришедший в отряд. Но таков был суровый закон войны. Так, что господин ищи других слушателей для сказок.
Вас, товарищ Седьмой, я и не приглашал. Ваше черно-белое прадставление о совдепии, включая период войны, особого интереса не представляет. Для интересующихся же еще фрагмент статьи историка о партизанском движении в Беларуси: "...Однако почти неизвестен тот факт, что зачастую и партизаны тоже жестоко обращались со своим населением. Они тоже наводили ужас на целые районы, сжигали деревни и города, проводили карательные походы. Таким образом, население попало между молотом и наковальней. Некоторые населенные пункты попеременно 'усмирялись' то немцами, то партизанами, как, например, городок Налибоки, в 120 км от Минска. 8 мая 1943 г. партизаны напали на опорный пункт организованной немцами самообороны. Они убили 127 гражданских лиц, включая детей, сожгли здания и угнали почти 100 коров и 70 лошадей. Через два месяца немецкая карательная экспедиция превратила в пепел то, что осталось. При этом немцы убили, примерно, 10 человек и угнали на работу в Германию около 3000, захватив оставшееся добро. Особенную проблему создавало то обстоятельство, что партизанам нужно было кормиться. Они добывали себе продукты и одежду у местного населения. Во время этих снабженческих операций партизаны нередко вели себя, как обычные грабители, во всяком случае, так воспринимало их население. Они реквизировали женское белье, детскую одежду, хозяйственный скарб, - вещи, мало пригодные в лесу. Зато их можно было обменять на алкоголь или подарить партизанкам. Многие отряды почти не проводили боевых операций, поскольку им не хватало оружия и боеприпасов. Некоторые полностью ограничились 'снабженческими походами'. В одном советском докладе зимой 1942/43 года о поведении партизан в Западной Белоруссии говорилось: 'Поскольку они не воюют, они превращаются в дополнительное бремя для крестьян и восстанавливают крестьянство против всех партизан в целом. Если нет немцев, то партизаны беспрепятственно входят в деревню, забирают коров, овец, хлеб и другие продукты. Но как только появляется карательный отряд, партизаны бегут, не оказывая сопротивления, крестьян же избивают, а их дома сжигают за то, что они содержали и кормили партизан'. Большинство военных операций партизан и без того были направлены не против немецких оккупантов, а против действительных или мнимых коллаборационистов и их семей, а также против всех, кто хорошо относился к немцам и был антисоветчиком. А кто был антисоветчиком, партизаны решали сами. На повестке дня были расстрелы, изнасилования и грабежи. 22 февраля 1943 г. отряд Михайлова убил в деревне Чигринка Могилевского района (восточнее Минска) около 70 мирных жителей. На счету этого отряда были также грабежи, изнасилования и расстрелы. По сообщению одного высокопоставленного офицера Красной Армии, сделанному в июне 1943 г., отряд Бати, действовавший примерно в 200 км от Минска, 'терроризировал мирное население'. В частности, 11 апреля 1943 г. они 'расстреляли ни в чем не повинные семьи партизан в селе Сокочи: женщину с 12-летним сыном, второй сын-партизан которой погиб ранее, а также жену одного партизана и ее двух детей - двух и пяти лет'. В другом докладе говорится, что в апреле 1943 г. партизаны отряда Фрунзе, действовавшего севернее Минска, расстреляли в ходе 'карательной операции 57 человек', включая младенцев. Некоторые партизанские отряды сжигали сразу по несколько населенных пунктов, как например, комиссар Фролов вместе со своими партизанами, действовавший в Витебской области. В апреле 1943 г. они превратили в пепел множество деревень, расстреляли 'мирных жителей и других партизан'. И это было далеко не исключение. Еще более бесцеремонно обращались партизаны с польским населением на территории нынешней Западной Белоруссии, поскольку поляки вообще считались антисоветчиками. Партизаны убивали поляков целыми семьями, сжигали их дома только по подозрению в поддержке польского подполья. Многие поляки в панике покидали свои дома и бежали в города. В этих районах свои 'снабженческие операции' партизаны проводили преимущественно среди польских крестьян. Большой проблемой среди партизан было пьянство. Они часто напивались и совершали насилие, как правило, над гражданским населением, часто пострадавшими оказывались их же товарищи по оружию. Алкоголь они добывали у крестьян. Зачастую они реквизировали лошадей, овец, крупный рогатый скот, одежду и хозяйственную утварь, затем сбывали все это в других поселениях, чтобы на вырученные деньги выменять или купить алкоголь. Часть преступлений надо отнести на счет Москвы. Так, летом 1943 г. партизаны спровоцировали локальную войну с польской 'Армией родины' на западе Белоруссии. Ранее поляки предложили совместную борьбу против немецких оккупантов, а также против бандитов и грабителей. Начались переговоры. Однако в июне 1943 г. Пономаренко приказал прекратить переговоры и незаметно ликвидировать ведущих участников сопротивления или передать их немцам: 'В выборе средств можете не стесняться. Операцию нужно провести это широко и гладко'. В августе 1943 г. начались первые крупные операции против польских партизан. Советские партизаны пригласили руководство польского отряда 'Кмичич' на переговоры и арестовали его. Остальных поляков они внезапно атаковали на их базах и разоружили. В конечном итоге, Советы расстреляли польского командира и его 80 бойцов. Остальных они принудительно включили в свои отряды, а некоторых, разоружив, отпустили на все четыре стороны. После этого противостояние выросло в локальную польско-советскую партизанскую войну. Некоторые польские подразделения, угроза которым со стороны Советов была особенно велика, полностью прекратили борьбу против вермахта и даже получали от немцев оружие и боеприпасы. Советское руководство прекрасно знало об этих беспорядках и пыталось принять меры против запойного пьянства, насилия, отсутствия дисциплины и разложения. Применялись такие методы, как призывы, запреты, угрозы наказания, наказания в пример другим, вплоть до расформирования особо деморализованных отрядов. Несмотря на это, мало что изменилось. Некоторые командиры пытались скрыть непорядки от вышестоящего начальства. Советская пропаганда превратила партизан в героев 'без страха и упрека', самоотверженно боровшихся против немецких фашистов. На Западе практически не проводились критические исследования советского партизанского движения, поскольку десятилетиями доступ к нужным документам был закрыт. Да и сегодня сделать это тоже непросто. Только в последние годы некоторые исследователи получили возможность взглянуть на секретные документы, которые ставят под вопрос героизм советских партизан. Преступления партизан: советская легенда и действительность.
На зло и подлость надо реагировать без приглашения. Когда ты столкнешься непосредственно с ситуацией угрожающей твоей жизни, тогда и будешь рассказывать о многокрасочности этой жизни, если успеешь.
