Актеры нижегородского ТЮЗа объявили голодовку: они не выдвигали политических требований, они лояльны к действующей власти. Они борются не за увеличение зарплаты. Они голодают за свободу творчества. На этой неделе я поверил в возможность формирования гражданского общества в России – причем не сверху, не механическим или законодательным образом, а самым что ни на есть естественным, посредством самой жизни. Неделю назад актеры нижегородского Театра юного зрителя (ТЮЗ) объявили голодовку: они не выдвигали политических требований, они совершенно лояльны к действующей власти (и даже направили письмо в «Единую Россию»). Они борются – вам будет смешно – не за увеличение зарплаты или возвращение долгов (получают они по 8–10 тысяч и, кстати, довольны и этим). Они голодают за идею – в данном случае за творческую свободу. Местная власть назначила в театр нового директора (Максим Крохин), а директор своим приказом назначил нового худрука Виктора Симакина (теперь эта должность в соответствии с новой номенклатурой называется «заместитель директора по художественной части»). Актеры с этим не согласны. Это, в общем, обычная история: необычны тут два момента. Во-первых, коллектив ТЮЗа – творчески состоятельный и даже успешный (единственный из нижегородских театров, который получил недавно «Золотую маску», активно ездит на международные фестивали). Вторая тонкость заключается в том, что новоназначенный завхуд Виктор Симакин (которому недельный скандал принес больше известности, чем вся его тридцатилетняя творческая деятельность) уже работал в этом театре дважды – худруком: в 1990-е и в середине 2000-х годов. Говорят о его пребывании здесь разное. Голодающая часть труппы называет его творческую манеру устаревшей и вульгарной. А вот местные чиновники и культактив, напротив, отмечают его положительные качества: что Симакин не пьет, что он очень сдержанный, корректный и трезвый руководитель и человек. Что он много проработал в Нижнем, что у него – опыт. Что он поставил ряд спектаклей. Что он – заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии РФ. То есть о Симакине есть разные мнения. Как и о лидере голодающей труппы, нынешнем главном режиссере ТЮЗа Владимире Золотаре. Но про Золотаря никто не говорит, что не пьет, или что он – выдержанный человек. Это вообще неизвестно. В первую очередь говорят, что он – талантливый режиссер. Этого не отрицают даже его оппоненты. Возможно, Золотарь – жуткий человек. Но про талант его говорят в первую очередь. Это не может быть случайностью. Подобный расклад я много раз в жизни наблюдал. Почти всегда в одной и той же пропорции. Один – талантливый, другой – заслуженный, очень сдержанный и трезвый, хороший семьянин. Проблема этих людей, вероятно, в том, что вышеперечисленные качества хороши для аттестационной комиссии. Или для профкома. Но это – не критерии для искусства. И в этом есть какая-то дикая несуразица, попахивающая школой, – когда оценка по поведению по-прежнему влияет на успеваемость. Есть огромная разница между понятиями «хороший муж» и «хороший режиссер». Хороший муж – это который не пьет. А для хорошего режиссера этот вопрос вообще непринципиален. Но, повторим, смена руководства государственного театра (его учредитель – департамент культуры правительства Нижегородской области) – это нормальная вещь. Это нормальная вещь в том случае, если театр не выполняет своих функций. Но это нужно еще доказать. К любому театру в современной России может быть предъявлено несколько претензий. Первая: театр не приносит прибыли, мало того – у театра долги (1,5 миллиона рублей). Упреки в неприбыльности к государственному театру вообще неприменимы. Они вообще не ради материальной выгоды, не ради прибыли существуют. Тем более – ТЮЗы. Они существуют для выполнения важнейшей социальной функции: превращать набор из костей и мяса в личность, в индивидуума. То есть в игровой форме прививать ребенку азы морали, нравственности, культуры, зачатки вкуса – в чем государство заинтересовано не менее, чем в эффективном работнике. В этом смысле претензий к нижегородскому ТЮЗу быть не может: они как раз этим и занимались. Прививали. А долги… У всех долги. Кризис. Заработают и отдадут. Но возможно, что детям этот театр неинтересен или слишком сложен для них. Но даже новый директор утверждает, что заполняемость театра в среднем составляет 45%. Это – неплохой процент для детского театра. По утверждению актеров, за сезон 2008–09 театр посетили 46 тысяч зрителей, и это легко проверить по количеству проданных билетов. Чиновники утверждают, что сейчас в репертуаре театра – только два детских спектакля, а должно быть – больше. Труппа утверждает, что этих спектаклей целых 11, не считая еще новогодних представлений. Это тоже легко проверить. Наконец, театр упрекают в том, что большинство спектаклей в репертуаре – камерные и не рассчитаны на массовую аудиторию. Возможно, это и так – но и это скорее есть свидетельство в пользу детского театра, а не наоборот. Есть такое выражение в театральном среде – «тюзятина». Это практически синоним слова «пошлятина». Все мы были детьми и знаем, что это такое. Это когда 30-летние актеры, одетые зайчиками и собачками, визжа и хрюкая, носятся по сцене, изображая веселье: так обычно выглядят массовые спектакли для детей. Детям, будем откровенны, на это наплевать. Но взрослым – тем более таким, которые считают себя социально-ответственными, – ни в коем случае не должно быть все равно, на каком материале будут воспитываться дети. Современная концепция детского тетра предполагает индивидуальный подход к ребенку. Малая сцена, предназначенная для 40–100 зрителей, камерный спектакль выполняют эту задачу лучше, чем большая сцена. Чем меньше детей в зале, тем больше внимания можно уделить каждому. Таким образом, камерный спектакль в большей степени соответствует высоким задачам воспитания ребенка, чем массовый спектакль. Но, может быть, в театре были выявлены финансовые нарушения? Коррупция? Это бывает, не спорим. Но такое обвинение могут вынести только компетентные органы. Новый директор театра Крохин написал заявление в прокуратуру – о ряде выявленных нарушений. Вот пусть прокуратура и разбирается, а пока рано об этом говорить как о свершившемся факте. Итак: ОБЪЕКТИВНЫХ причин для прихода нового творческого руководства в нижегородском ТЮЗе не было. Допустим даже, что в усилении нуждалась организационная часть, финансовая – это еще можно понять. Но художественная часть в таком усилении точно не нуждалась. Тем не менее театру навязывают нового худрука, к которому труппа испытывает такую неприязнь, что добровольно отказывается принимать пищу. К среде голодающих было 24 человека. Это две трети труппы (в среду голодовка временно приостановлена, на время переговоров делегации Союза театральных деятелей России и местных органов власти). Симакина обвиняют: в неуважении к актерам, в элементарной грубости, в безвкусии. В той самой «тюзятине». Возможно, репертуарная политика г-на Симакина была спасением для умирающего детского театра середины 1990-х и даже начала 2000-х, когда худрук должен был совмещать в себе качества уличного зазывалы и крепкого хозяйственника, потому что время было такое. Но время изменилось. И театр – тоже. И уровень требовательности к актеру – тоже. Два дня назад я был в Нижнем Новгороде вместе с представителем комиссии от Союза театральных деятелей России и беседовал с обеими сторонами конфликта (репортаж можно будет прочесть в следующем номере «Огонька»). Я выслушал актеров и выслушал Симакина. Я был потрясен готовностью г-на Симакина идти на компромиссы: он сказал в беседе, что готов предоставить Золотарю возможность ставить спектакли, как он хочет, и актерам – играть, как они хотят. Он обещал не вмешиваться в творческий процесс. То же самое обещал и директор театра Крохин, который тоже – он подчеркнул – готов идти на компромиссы. Словом, эта сторона демонстрировала высокий уровень толерантности и гибкости. При этом я был потрясен бескомпромиссностью актеров. Я бы даже назвал их бескомпромиссность несовременной. Потому что актеры не хотят идти на компромиссы. Они говорят прямо: мы не хотим Симакина. Цель нашей голодовки – чтобы его сняли. Все. Для большинства актеров труппы – а я выслушал их человек 15, включая и тех, кто с Симакиным работал, – для них перспектива работы с ним представляется возвращением в ад. Но тут еще можно сослаться на пристрастность, свойственную актерам. Самым, однако, большим потрясением стал рассказ работника технической службы театра. Обычно эти люди, насколько я успел узнать жизнь, крайне равнодушны к вопросам духа и прочим абстракциям. Этот молодой человек сказал, что присоединился к актерской голодовке потому, что ему интересно работать с нынешним режиссером, в нынешнем ТЮЗе. А с Симакиным ему работать неинтересно, потому что тот в бытность главным режиссером на всяких службах – осветительных и прочих – обычно экономил. Человек хочет работать – творчески, интересно. Он не хочет бездельничать, получая зарплату ни за что. Если это не гражданское самосознание, то я не знаю, что это. Лично для меня с этих 24 человек и началось гражданское общество в России. С блеска в глазах – у технического служащего театра, чью профессию с большой натяжкой можно назвать творческой. (Чиновники, кстати, в кулуарных разговорах искренне не понимают – из-за чего голодовка? Мы их не увольняем, зарплату платим, квартиры им снимаем. Чего им еще надо-то?..)
А я слушал актеров и спрашивал себя: почему же я не слышу этих любимых присказок столичной интеллигенции – «но ведь у меня дети, но ведь мне надо кормить семью, зарабатывать на хлеб»? Почему я не слышу этого от тех, кто зарабатывает раз в десять меньше – причем у актеров ведь тоже дети, и нужда в хлебе, так сказать, не меньшая… А они говорили о свободе творчества. О деньгах вообще никто не говорил. Я знавал многие творческие коллективы – но ни в одном не было, увы, такой сплоченности и такой любви к своему делу. И ненависти к «просто зарабатыванию денег», как цинично у нас называют занятия всяческой безвкусицей. Солженицын в статье «Жить не по лжи» писал, что, когда люди оправдывают свою беспринципность заботой о детях, они тем самым наносят детям еще больший вред: ведь это означает, что дети их также вырастут в атмосфере лицемерия и двойной морали. По-видимому, труппа ТЮЗа действительно любит детей. А. Архангельский
