02.11.2006. 69-летний Остап Киндрачук играет на бандуре в центре Львова возле гостиницы ”Жорж” на площади Адама Мицкевича. Познакомились, когда он ел за углом арбуз. Из-за пазухи вытягивает книгу ”Вторая чеченская” Анны Политковской, московской журналистки, которую убили. Говорит, только что купил в книжном магазине. — А я крымский, — рассказывает. — Из Ялты. С 1956-го живу там. А родился в 1937-м на Прикарпатье. Есть там райцентр такой — Городенка, глухомань между Днестром и Прутом. Почему с Франковщины в Ялту переехали? — Не из Франковщины, а из Казахстана. На целинных землях трактористом работал, в Павлодарской области, неподалеку от места, где Ермак погиб. Руки себе отморозил. Левой могу играть только одним пальцем. Рассказывает, что выучился в самодеятельной капелле. — Был там такой Алексей Федорович Нырко, вы пуск ник ГУЛАГа. Когда-то учился во Львовской консерватории. Со второго курса забрали его за Полярный круг, а в хрущевскую оттепель выпустили. Приехал в Ялту поправить здоровье и организовал капеллу при клубе медработников. Я вышел пиво попить, слышу — звуки бандуры. Зашел в клуб. ”А ты чего сюда приперся? — гаркнул он. — Девушек от бандуры отбивать?” Но дал мне клубную бандуру, и я вечером пришел домой абсолютно трезвым, чем немало удивил своих домочадцев. С тех пор, наверное, не расстаетесь с бандурой? — И не пью совсем, даже шампанского на Новый год. Вы казак? — Когда в Крыму ме шковщина была — ”рублевый рай” обещали, то со всего бы вше го Советского Союза собрали уголовные элементы, понаде вали на них лампасы и назвали таврическо-донским казачеством. А несколько десятков украинцев организовали казачество таврическо-запорожское. Первой нашей акцией было поднятие сине-желтого флага. Набежало три сотни бабушек ме шковских флаг кромсать. А нас 15 человек всего, и я с бандурой. Слава богу, татары появились. Образовали кольцо вокруг нас, и мы внутри флаг подняли. Много кобзарей в Украине осталось? — В 1991-м на первый съезд собралось 25. Я был тогда моряком Ялтинского порта. Возил людей на ”комете” в Сочи, Одессу. Наш начальник все ”кометы” продал грекам в Э гейско е море и дворец себе на Кипре построил, а нас — за ворота. Я пошел кочегаром работать и на бандуре возле кочегарки играл. Туристы-иностранцы проходили, бросали марки. Я потом посчитал — месячная зарплата оказалась! Рассказывает о своих странствиях. В Казахстане руки себе отморозил — В реестре я в Ялте числюсь, а сам брожу по Украине и Польше. Во Львове часто играл, пока дочь здесь в университете училась. Нашла себе мужа-молдованина, он ее в Кишинев забрал. Теперь там двое внуков, езжу к ним. Есть еще два сына. У старшего есть своя мебельная мастерская, а младший журналистику в Симферополе изучает. Внуков есть восемь. Внук Кирилл старше младшего сына на год. Поляки — благодарная публика? — За семь лет только одна глупая женщина в Кракове спросила: ”По якему тут спєваш? Нєма такєго янзику! Нема ніяких українців — то жиди придумали”. Говорю ей: ”То жиды — мудрый народ, потому что нас целых 47 миллионов придумали, а вас, поляков, только 30”. Меня там воспринимают как казацкую экзотику. Когда вышел фильм ”Огнем и мечом”, у них любопытство к казачеству проснулось. Когда мимо меня проходят, шепчут: ”Огнем и мечом, огнем и мечом”. Может, у вас и оружие есть? — Конечно, — достает из сумки пистолет образца 1718 года и приставляет мне ко лбу. — И не бойтесь, это зажигалка. Сегодня день будний, то светить им не обязательно. А в праздники на поясе держу. А в Крыму как воспринимают вас? — Есть там где-то 5–10 бабушек крикливых. Пристают: ”Что ты здесь на банде ровском и нструменте пе сни играешь? Я им говорю: ничего, пережили мы ваши гулаги, то увидим, переживете ли вы мою бандуру. Хвастается, что знает песни на разных языках. — Я по-молдавски могу, о гайдуках особенно. А в Польше нахватался польских песен. ”Месяц на небе” поляки от меня сами услышали и перевели. Затягивает: ”Хаз ген захтунг и нгэ р вайте, треттен от бур зи г э рбайте. Инге комен нихт э н дойч — підманула, підвела!” У немецких туристов локаторы включаются, только когда свой язык услышат, — объясняет. Подходит пьяный мужик. — А по-белорусски, дед, можешь? ”Галю”? — У меня 120 украинских песен. Здесь на бандуре все названия написаны, уже стерлись совсем. Казацкие, стрелецкие, чумацкие, повстанческие, свадебные, шутливые. А оранжевые? — спрашиваю. Остап поет на мотив ” Думи мої ”: ” Правлять в нашій Україні кілери, бандити, а гарант наш неспроможний людей захистити. Де ви, новії Шевченки, Петлюри, Бандери? Хто поведе Україну до нової ери? ” — Когда ребенком был, у отца отряд УПА скрывался в овине. На Рождество сильный мороз был. Отец постелил соломы большой слой и всех двенадцати в дом пригласил. Они с пулеметами, гранатами зашли, я с их зарядами игрался. Держали они меня на коленях и говорили: ”От виборемо нашу Україну, і буде український рай на землі”. Спрашиваю, пишет ли сам стихотворения. — Нет, — говорит. — Поэтического дара нет. Сюда иногда ”скорая” приезжает — там работает водитель один, Михаил. Так он и стихотворения свои мне дает почитать, и коломыйку запоет.
