Скоро год, как на «Эхе Москвы» идет цикл передач «Именем Сталина» — совместно с издательством «Российская политическая энциклопедия», при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Откровенно говоря, меня, ведущую этой программы, ни одна из передач цикла не заставила изменить свое впечатление об отце всех народов. Я его — не люблю. Не люблю по причине семейной истории: мой собственный дед — британский шпион — был расстрелян в 40-м году, а мой, ныне покойный, отец жил под впечатлением этого ареста… Когда за дедом пришли — в ту квартиру, где я родилась, — отец присутствовал при этом. Он рассказывал: дед перед выходом из дома попросил разрешения сходить в туалет. Разрешение ему дали, но дверь закрыть не позволили… Последний раз мой отец видел спину своего отца — в проеме незакрытой двери туалета… В другой ветви семьи тоже были репрессированные, что и раскалывало семьи, родив привычку — молчать. Спасибо тем, кто вскрывает страшные пласты этого молчания. «Мемориалу», который ведет работу по сбору свидетельств. Каждый раз на передаче я читаю эсэмэски людей, исполненных сознания величия человека, поломавшего, в том числе, и их сознание. «Кто вас, жидов, из Освенцима освободил?» — спрашивает один такой. «Сталин решал великие задачи, что сейчас говорить о трупном мусоре, который лег в фундамент», — вторит другой. «Вы, твари, сдохнете, а имя великого Сталина останется в веках», — твердит третий. Бог им судья. Может, эта подлая сила пощадила их собственные семьи? Или их деды работали на конвейере и искренне верили, что ВСЕ, слышите, все попадавшие к ним — были виновны? Мы до сих пор сломаны внутри собственных душ и продолжаем считать, что кто-то наверху лучше знает, честные мы граждане или — классовые враги… У правозащитного центра «Мемориал» есть проект «Последний свидетель», в рамках которого берут интервью у людей, лично бывших свидетелями работы этой дьявольской машины. На презентации проекта я видела интервью пожилой женщины, чьи родители были раскулачены. Она описывает чудовищные подробности — голод, смерти, мучения самых близких ей людей. «А как вы считаете, Ваш отец в чем-то был виноват, — спрашивает ее интервьюер. — Конечно, — отвечает она. — В чем? — В том, что не вступил в колхоз…» Медицина бессильна. Тут может что-либо сделать только Моисей, сорок лет водивший по пустыне народ, чтобы умерли родившиеся в рабстве. А наша пустыня способствует сохранению этого рабства — в сознании людей. Хотя, надеюсь, те, кто говорит о великом даре менеджера, спасителе отечества и пр., попросту — лукавят. Потому что я не верю, что сын, внук или правнук репрессированного способен спустя сколько угодно лет сказать: да, мой дед не был ни в чем виноват, но так было надо великой стране. А ну вас к черту с такой великой страной! В рамках этого проекта я ездила в Израиль — брать интервью у свидетелей обвинения. Наталья Соломоновна, дочь убитого Сталиным великого актера Соломона Михайловича Михоэлса, жена репрессированного композитора Моисея (Мечислава) Вайнберга и племянница репрессированного врача Мирона Вовси. «…Я мечтала, чтобы меня пустили к Сталину в смирительной рубашке. В рубашке, чтобы я его не убила. А пустили, чтобы сказать ему всё, что я о нем думаю… Мы изначально понимали, что, когда исчезал человек, знакомый родителей, вопросов задавать нельзя… В деле моего мужа, там, где обвинение, было написано — “зять Михоэлса”»… Великая страна, не дай бог. Великая — кровью своих умерщвленных — погибших от голода, замученных, расстрелянных, убитых, с последующей инсценировкой автомобильной катастрофы? Не нужна мне такая великая страна! Наталья Соломоновна Михоэлс, дочь убитого Соломона Михайловича, племянница репрессированного Мирона Львовича, неоднократно получавшая отказ в праве работать по специальности, хватавшаяся за любой труд, умеющая делать кучу вещей помимо основной профессии, поскольку надо было зарабатывать на хлеб: «Когда мы узнали о смерти Сталина, я накрылась с головой одеялом, я не знала, как будет дальше, может, хуже… Потом Талочка (сестра Натальи) попросила меня чайник поставить. Мы сидим в комнате. А он всё не закипает. Выходим на кухню и видим — я поставила на конфорку телефон. Хорошо, не включила… Когда позвонили, что вернулся Мирон Вовси, мы помчались к ним. Он лежал — сильно болели ноги, его же били. …Очень закалил нас товарищ Сталин…» Великая страна — искалеченными судьбами родственников арестованных, терявших право на работу и «здрасьте» соседей по дому? Не нужна мне такая великая страна! Алла Вениаминовна Зускина, дочь расстрелянного актера Вениамина Зускина: «…Обыск шел двое суток. ...Люди переходили на другую сторону улицы, чтобы не встретиться глазами с моей мамой… …Я узнала, что по делу врачей арестован наш знакомый доктор, сам армянин, а его жена, тоже доктор, была еврейкой. Спросила маму — как же так, он же не еврей? А мама говорит: у нас в Советском Союзе все нации равны….» И такая великая страна мне не нужна! Давид Пересович Маркиш, сын расстрелянного писателя Переса Маркиша: «…Мама в ссылке что-то шила, я подрабатывал где мог. Никаких сведений о судьбе отца… На следующий день после смерти Сталина нам приносят телеграмму: «Поздравляем, желаем счастья». За телеграммой чуть не с кулаками влетает участковый. А мы ему — метрику, где черным по белому дата рождения брата…» Великая страна, где членов семей арестованных без суда и следствия ссылают в отдаленные места. Где всенародно назначенное горе по случаю кончины первого лица имеет право отменить день рождения ребенка в любой семье? Не нужна мне такая великая страна… Многие из тех, кто уехал из Советского Союза — потомки репрессированных. И кто-то смеет считать их в чем-то виновными? На американском русскоязычном радио я рассказывала о том же, о чем пишу сейчас. Звонки — после одной-двух фраз собеседник начинает плакать, и я вместе с ним: «Господи, как меня били!.. Я хочу сказать, что провела в детском доме для детей изменников Родины десять лет, потом, когда мама вернулась и была реабилитирована, мы долго искали мою сестру… Мой дед рассказывал, что с ним делали во время следствия, ему никто не верил…» И страшные, подавляемые всхлипы людей, которым спустя полвека невозможно это все вспоминать — не нужна такая великая страна. Никому, слышите, не нужна! И ведь это вечное рабство позволяет сегодня вспомнить извечную сталинскую формулу — лес рубят, щепки летят. И оно дает — заранее — индульгенцию любым зверствам во имя мифического величия страны. И — бедные, бедные эти калеки, если они готовы стать пылью под чьими-то сапогами, и бедные те, кого эти калеки готовы положить той же пылью, во имя этого величия. И бедная страна. И никуда я из нее не уеду, потому что не считаю себя вправе отдать ее этим жертвам генетического уродства.
