22.06.41 ... операция "Громоотвод"

Итак, начнём - 22.06.41...

 

Виноградов Владимир, старшина, пехотинец:
За три дня до 22 июня пришел приказ повесить на ночь одеяла на окна, осуществить затемнение и спать в обмундировании... Личному составу были выданы боеприпасы и противогазы. Командный состав был переведен на казарменное положение. Вечером 21 июня командир полка подполковник Мкртычев созвал всех командиров и политработников и еще раз подчеркнул, чтобы никто не отлучался из части: с границы поступают самые тревожные сообщения, все может случиться. В 6 часов утра нас снова подняли по тревоге. Как и в предыдущие дни, мы выехали из части, не зная о том, что началась уже война... Где-то через час езды в направлении города Луцка, где был расположен штаб 5-й армии, мы увидели первый воздушный бой, в котором участвовало десятка полтора самолетов, наши и немецкие. Мы смотрели в бинокли, у кого они были, но различить, которые самолеты наши, которые немецкие, было трудно. Несколько самолетов были сбиты и горящими свечами упали вниз. Это было первое впечатление о войне. Стало как-то жутковато... Когда мы въехали в Луцк, - другой дороги не было, - город уже во многих местах горел. Причем горели дома с двух сторон, на большой скорости машины проезжали между пылающих домов... В тот же день мы уничтожили немецкий десант, который пытался захватить мост через довольно широкую реку, а затем дальше двинулись к границе, где вскоре встретились уже с немецкими полевыми войсками.

 

Владимир Ильяшенко, сержант, пулеметчик:
Днем раньше, в субботу, мы, мальчишки, отправились на реку Заравшан рыбачить. В воскресенье мы шли с рыбалки, довольные уловом, не зная, что началась война. На соседней с нашей улице знакомые ребята сказали нам: "СССР с Германией воюет, а вы на рыбалку ходите". Мы вначале не поверили. Ведь с Германией у нас был мирный договор, но, придя домой, услышали то же от родителей. Разговоры о возможном нападении Германии на СССР ходили и раньше, но никто этому не верил. Даже не поев, мы собрались во дворе поговорить. Жалели, что не успеем повоевать. Ведь немцев быстро разобьют. Нам в то время было по пятнадцать-шестнадцать лет, и призыву в армию мы еще не подлежали. Все мы были настроены архипатриотично. "Нужно пойти в военкомат и добиваться, чтобы нас отправили на фронт", - таковы были наши высказывания. Но были и возражения. Сомневались, что нас поймут.

 

Вспоминая 22 июня 1941 года

И все-таки... Не знаю точно, но уж миллион-то, думаю, еще наберется в России тех, кто - ну пусть не сразу, не с самого утра, - вспомнил все же, что это за день - 22 июня. Вспомнил - "и вздохнул украдкой", как поется полтора века с лишним в русском романсе.

И если перед Днем Победы столько охотников было восславить генералиссимуса - то в годовщину начала войны - заметим, сограждане, - никогда и ни у кого поминать его охоты не было. Не заслужил - даже у тех, кто и сегодня служит его имени.

...А сколько погибло сразу, в этот первый день, на рассвете!.. Молодых, полных сил, еще только собиравшихся жить - бойцов и командиров на нашей длинной западной границе. Укреплена она была главным образом одним - их жизнями. Они их отдали.

Почему? Почему так вышло, когда, кажется, вслух в Советском Союзе только о грядущей войне и говорили (запретных-то тем к середине 30-х набралось немало), и писали книжки - с конца 20-х, во всяком случае? И пели песни - как застучит пулемет, полетит самолет, загрохочут тяжелые танки?..

 

Мариэтта Чудакова
Это было в Евпатории - моя мама приехала туда отдыхать с тремя детьми. Именно с этого дня - говорю чистую правду (ведь именно она нередко напоминает выдумку) - у меня проснулась память. А так это и впрямь напоминает литературу - то я решила рассказать об этом с полной точностью в своем детском детективе (там главной героине рассказывает об этом дне ее бабушка). Позволю себе его процитировать.

"Ночью всех разбудили далекие, но очень сильные взрывы.
- Прекрасно помню, - рассказывала бабушка Жене, - ночь; чуть-чуть начинает светать. И мы не в своем номере, а внизу в вестибюле - это необычно. Полный вестибюль народу. Большое кресло в белом чехле, и на нем, откинувшись и разбросав руки в стороны (бабушка показывала - как), лежит женщина с закрытыми глазами. И все говорят - "Она в обмороке, она в обмороке". Это слово я слышу первый раз. И не понимаю - вот же она в кресле, а не в каком-то обмороке... Пристаю к маме:
- Мам, мам, где этот обморок?
Но мама меня не слушает. Где-то далеко - глухие сильные удары. Все к ним прислушиваются, никто ничего не понимает. Мой брат говорит: "Мама, это маневры". А это была первая ночь войны - с 21 на 22 июня 1941 года - и первая бомбежка. Немцы бомбили Севастополь, порт, и взрывались, кажется, склады с боеприпасами".

 

Виктор Варгин, пехотинец:
Первый день, 22 июня, я помню хорошо. День был солнечный, ясный. Наш домик стоял на окраине Ханко у какой-то батареи, мы еще оттуда продукты получали. Я не знаю, что за батарея была - дальнобойная, что ли? У меня было назначено свидание с девушкой на 12 часов, а в час было объявлено о начале войны. Конечно, девушка не пришла. Это просто как факт, интересная подробность. И в шесть часов вечера был налет на Ханко немецких самолетов. Помню как сейчас - все небо в белых зонтиках разрывов. Пух! Пух! И слышу, шлеп! Шлеп! Осколки от снарядов зенитных падают.

 

Мариэтта Чудакова
За восемь дней до этого моя мама, едва приехав на юг, получила от мужа из Керчи (он был там в командировке) телеграмму странного содержания: "Немедленно возвращайтесь в Москву". Повертев ее в руках и не поняв, она стала ждать письма с объяснением. Объяснить же мой отец ничего в письме не мог - он, коммунист, тогда еще слепо, можно сказать, верящий Сталину (и считающий арест своего отца, получившего "десять лет без права переписки" - ошибкой), прочитал на стенде 14 июня 1941 года Заявление ТАСС. Оно призывало всех не поддаваться панике, верить договору с Гитлером и, так сказать, спокойно отдыхать (и многие, приученные верить вождю, спокойно поехали с детьми в Одессу, Киев, в Крым, на Кавказ; жизни всех, кто не вернулись домой, - на нем). Наш отец пошел тут же на телеграф и дал телеграмму семье.

22 или 23 июня он прилетел за нами в Евпаторию. Много лет спустя мама рассказывала мне (и это тоже цитата): "Когда он нас вывозил (мы ехали вторым эшелоном, ушедшим в эти дни из Евпатории, - рассказывали, будто первый разбомбили от головы до хвоста...), - всю дорогу меня ругал: "Если бы ты меня послушалась, я бы давно был на фронте! А теперь с вами должен возиться!"

Привезя семью в Москву, он вскоре ушел добровольцем".

 

Участник первых боев 22 июня 1941 г. на Западном фронте в районе Львова Борис Леонидович Яковлев:
Наша подготовка и готовность к отражению врага были недостаточными. Мы верили в миролюбивую политику обоих государств. На наших глазах шли эшелоны с пшеницей и углем в Германию, а оттуда к нам — с техникой, и это было даже до утра 22 июня. Мы находились в лагерях у границы, проснулись от необычного грохота, огня и дыма. Полуодетые, шли в бой и отчаянно сражались, но наши усилия были разрозненными, спонтанными, проводная связь была порвана, управление парализовано. Однако после первых часов замешательства, несмотря на большие потери, мы сдержали этот бешеный натиск.

 

Геннадий Киркевич, военный инженер:
Мы заняли позиции на возвышенности вблизи Дубоссар. Возвышенность была покрыта небольшим лесом, но немецкая авиация наши позиции видела и давала наводку немецкой артиллерии. Огонь был непрерывный и очень сильный. Более того, нас еще и сверху обстреливали "Мессершмиты". Самолеты были вооружены кроме пулеметов еще и воющими сиренами, чтобы влиять на психику. Во время пикирования самолетов раздавался вой сирен. На многих моих бойцов это сильно действовало. Помню: перекошенные лица и выпученные глаза. Но я им приказал лежать лицом к земле и ждать моего сигнала к броску. Особенно никак не мог угомониться один татарин, не помню как его звали, он кричал от ужаса. Пришлось ткнуть его штыком в зад. В подходящий момент мы перебежали на другую позицию. В помощь к нам должна была подойти артиллерия, но помощь все равно была недостаточная. Наконец нас заменили какие-то артиллерийские части и другие воинские соединения, а мы начали отход от Дубоссар.

 

Сталинисты, было такое или нет?

 

Сколько стоил этот танк? Кто за него заплатил? Куда он ехал?

 

Когда же началась Великая Отечественная?

Читатель - газете

За последние 20 лет выявилось большое количество фактов, исходя из которых приходится как-то иначе взглянуть на историю Великой Отечественной войны. С самого ее начала.

В исторических документах по-разному описывается момент нападения Германии на СССР. 22 июня 1941 года в 12 часов Молотов сказал, что Германия напала в 4 утра. Но маршал Жуков в своих мемуарах пишет: Германия напала примерно в 3.15. То же самое утверждают некоторые российские историки, очевидно, исходя из мемуаров Жукова. Кому верить? Судоплатов, который в 41-м был начальником одного из отделов наркомата госбезопасности, в мемуарах "Победа в тайной войне" пишет, что в 3 часа ночи (!) нарком НКГБ Меркулов собрал начальников отделов в своем кабинете и официально объявил, что началась война, немцы перешли границу. Значит, сама война началась еще до трех? Кое-что прояснилось после прочтения книги историка Льва Лопуховского "Великая Отечественная катастрофа-3". Он пишет, что война действительно началась в 3.15, но это по брестскому времени, а по московскому - это 4.15...
http://www.izvestia.ru/letters/article3115579/

 

Мессершмиты сирен не имели. Сиренами оборудовались пикирующие бомбардировщики Ю-87 Штука.

 

Танк Т-35, тупиковая ветвь танкостроения. Танк имел слишком огромные размеры, слишком большой вес и слишком тонкую броню.
Произведено ничтожно мало.
По состоянию на 1 января 1941 года в РККА находилось 56 танков Т-35 различных модификаций. Всего промышленностью был выпущен 61 танк.

 

Спасибо, Вам пан Шурави, Вы - настоящий сталинист!
А зачем делал этот танк тов.Сталин ???

 

Возможно, Киркевич ошибается - "ревели" обычно не "Мессершмидты", а пикирующие бомбардировщики Ju-87B1 Stuka, или, как их называли красноармейцы за неубирающиеся стойки шассии с обтекателями, "лаптежники". Дело в том, что для усиления психологического эффекта на этих бомбардировщиках устанавливали специальные вертушки-сирены, которые завывали в пике. Звук был настолько невыносимым, что многие пилоты "Штук" избавлялись от этих устройств, чтобы не нервничать во время пикирования.

БОМБАРДИРОВЩИК HE-111 - ОСНОВА БОМБАРДИРОВОЧНОЙ АВИАЦИИ ГЕРМАНИИ В 1941 ГОДУ.

Но стоит обратить внимание - первый враг, которого видели красноармейцы, были немецкие самолеты. Советская авиация была фактически уничтожена еще на земле в первые часы войны. Несмотря на то, что самолеты успели разместить на полевых аэродромах и замаскировать (это было сделано накануне войны по приказу Сталина), немцы прекрасно знали их расположение и без труда уничтожили большую часть нашей авиации.

 

С чего вы взяли что я сталинист? Просто я разбираюсь в военной технике, в отличии от вас.
Танк КВ-2 предназначен для прорыва линий обороны, в том числе и долговременной.